Свекровь и её тайна: бардак в хрущёвке
Меня зовут Татьяна, и моя жизнь в маленьком городке на берегу Оки превратилась в настоящий цирк. Мы с мужем, детьми и свекровью ютящемся в трёхкомнатной хрущёвке, где каждый квадратный метр пропитан нервами. Но то, что вытворила свекровь, перевернуло всё вверх дном. Её новый кавалер, а теперь и муж, ввалился в нашу жизнь, грозя развалить и без того шаткое равновесие. Я на грани, потому что не представляю, как дальше существовать в этой тесноте.
Нас пятеро: я, мой муж Сергей, наши дочки Алина и Даша, и свекровь Нина Фёдоровна. Квартира наша, но по документам она принадлежит ей и Сергею. У нас две отдельные комнаты — наша с мужем и детская, а свекровь ютится в проходной комнатке. Чтобы хоть как-то сохранить её личное пространство, мы отгородили проход старым сервантом. Нина Фёдоровна никогда не жаловалась: у неё есть телевизор, который она с удовольствием смотрит с внучками. Кухня у нас размером со спичечный коробок, ванная совмещённая, и места хватает разве что на кошку.
Я приехала сюда из глубинки, чтобы учиться в институте. После учёбы устроилась на работу и в сквере познакомилась с Сергеем. Через полгода мы расписались, потом родилась Алина, а через три года — Даша. Жить со свекровью было непросто, но мы как-то справлялись. Нине Фёдоровне 65 лет, но она до сих пор работает в бухгалтерии. Мы с Сергеем тоже крутимся как белки в колесе, но денег едва хватает: дети — это вечная статья расходов. Мои родители живут в деревне, в просторном доме, но свекровь ни в какую не хочет к ним перебираться. Я в ужасе думаю о будущем: когда дочки вырастут, куда они денутся, если у их мужей не будет жилья? Наша квартира превратится в проходной двор. Эта мысль сводит меня с ума, но выхода нет.
Недавно я заметила, что Нина Фёдоровна стала как-то странно себя вести. Начала наряжаться в яркие платья, краситься, будто ей не за 60, а 25. Я спросила: «Что случилось, Нина Фёдоровна? Вы прямо расцвели!» Она засмеялась и призналась: «На работе появился новый, Геннадий Петрович. Такой обходительный мужчина!» Щёки у неё порозовели, и я подумала — ну что ж, мило. Но я и представить не могла, какой кошмар нас ждёт!
Через пару недель мы с девочками гуляли в парке. Вернулись голодные, мечтая о борще, который обещала сварить свекровь. Но, открыв дверь, услышали смех и радио «Шансон». На кухне восседала Нина Фёдоровна в компании Геннадия Петровича. Она представила его: «Это мой коллега, прекрасный человек!» Потом они удалились в её комнату, а мы с Сергеем остались сидеть на кухне, словно оглушённые. Девочки хихикали: «Бабуля влюбилась!» Но нам было не до шуток. Мы чувствовали, как наш дом медленно превращается в чужой.
С тех пор Геннадий Петрович стал захаживать к нам чуть ли не каждый день. Он ужинал с нами, чинил смеситель, поправлял розетки, но его присутствие давило. Нам и без него было тесно, а теперь ещё один человек втиснулся в нашу жизнь. Сергей злился, но молчал, не желая ругаться с матерью. Я старалась держаться, но внутри всё клокотало. Свекрови 65, её ухажёру 68 — неужели они не понимают, как это неудобно для всех?
Но самое интересное ждало нас впереди. Нина Фёдоровна собрала нас с Сергеем и торжественно объявила: «Мы с Геннадием Петровичем расписываемся!» Мы остолбенели. «Поздравляю, — с трудом выдавила я, — вы будете жить у него?» Она покачала головой: «Нет, он переезжает к нам. У него съёмная однушка». Сергей побледнел: «Как так? Нам и так негде развернуться!» Но свекровь отрезала: «У меня такие же права на эту квартиру, как у тебя. Я решила». Её тон не оставлял сомнений — спор бесполезен.
Геннадий Петрович въехал к нам. Теперь в туалет мы ходим по графику, на кухне негде яблоку упасть. Девочки больше не смотрят с бабушкой сериалы — стесняются чужого дядьки. Недавно эти двое официально расписались, и это окончательно добило меня. Теперь, если что-то случится со свекровью, этот человек может претендовать на квартиру. Эта мысль сводит меня с ума. Наш дом, наша крепость, превратился в тесную клетку, где чужой человек чувствует себя хозяином.
Я не знаю, что делать. Сергей пытается говорить с матерью, но она глуха. «Я имею право на личное счастье», — твердит она, не видя, как страдает семья. Девочки чувствуют напряжение, и я боюсь, что это скажется на них. Мы не можем никуда съехать, не можем купить другую квартиру. Я смотрю на свекровь, которая светится от счастья рядом с Геннадием Петровичем, и чувствую, как внутри всё переворачивается. Что она творит? Как жить в этом хаосе, если с каждым днём становится только хуже?
