**Дневник.**
Сегодня мама сказала мне: «Соседка мне роднее, чем ты». Бросила трубку, даже не дав договорить.
Я стояла на кухне нашей питерской квартиры, сжимая телефон в руке. Звонила в Нижний Новгород, хотела поделиться радостью наконец-то получила прибавку к зарплате. А в ответ услышала вот это.
Что случилось? вошёл Серёжа, мой муж. Взглянул на меня и сразу нахмурился. Ты как будто призрака увидела.
Мама заявила, что тётя Галя ей ближе, чем я. Голос дрожал. Просто так, ни с того ни с сего.
Может, вы поругались?
Да нет же! Я ей про работу рассказывала, а она: «Лена, ты там в своём Питере, а тут Галина Ивановна мне и продукты принесёт, и в поликлинику сходит. Она мне как родная».
Серёжа сел напротив, сжал кулаки.
Слушай, а может, у неё давление? Или голова…
Какое давление! я резко стукнула ладонью по столу. Она прекрасно осознаёт, что говорит! Просто решила ударить побольнее. А знаешь, с чего началось? Я предложила ей летом к нам приехать, снять домик в Ленобласти. А она: «Зачем мне ваша дача? У меня тут Галя есть, мы с ней в огороде копаемся».
Я засмеялась, но смех вышел горьким.
А я-то каждый месяц ей пять тысяч рублей отправляла. «На лекарства», говорила.
Хватит переводить, отрезал Серёжа. Если соседка роднее, пусть соседка и помогает.
Да как ты можешь так говорить! Это же мама!
Мама, которая сознательно тебя унижает? Очнись! Нормальные родители так с детьми не разговаривают.
Я подошла к окну. Во дворе ребятишки гоняли мяч, смеялись. Но их радость казалась мне чужой.
Галина Ивановна жила с мамой на одной площадке. Вдова, дети где-то под Красноярском, навещают раз в год. Помню её с детства строгая, вечно делала замечания, если мы шумели в подъезде. А теперь вот «заменила» маме дочь.
Завибрировал телефон. Мама.
Не бери, сказал Серёжа.
А вдруг ей плохо?
Если плохо, пусть звонит её «родная» Галина Ивановна.
Всё же поднесла трубку к уху.
Лена, почему бросила? Мы же не договорили!
Мам, это ты положила трубку. После своих слов про соседку.
А, ну… в голосе послышалось раздражение. Я же правду сказала. Галя тут, рядом, а ты за тридевять земель. В прошлом месяце, когда у меня сердце прихватило, кто «скорую» вызывал? Галя. А ты где была?
Мама, я на работе была! Ты мне не звонила!
Звонить? Чтобы ты опять сказала: «Мам, не могу, совещание»? У тебя всегда дела важнее.
Комок подкатил к горлу. В её голосе старые обиды, будто я всё ещё та девочка-подросток, которая «недостаточно» её любит.
Хочешь, завтра приеду? Возьму отгул.
Не надо! Галя уже договорилась, завтра мы с ней к кардиологу идём. А ты бы опять в телефоне уткнулась.
Больно. Как будто ножом резанули.
Хорошо, мама. Как скажешь.
Да, кстати, голос вдруг стал деловым, деньги мне больше не кидай. Галя говорит, что это унизительно откупаться от родителей. Я и сама справлюсь.
Молчала. В трубке послышался шорох, потом мамин голос, но уже не мне:
Галь, а эти таблетки до еды или после? Спасибо, родная…
Всё, прошептала я и отключила вызов.
Серёжа обнял меня за плечи.
Она не в себе. Может, возрастное?
В себе. Ещё как в себе. Я вырвалась. Просто я для неё стала чужой. Помнишь, когда я в аспирантуру поступила, она сказала: «Зачем тебе учёная степень? Рожай детей!» А когда я защитилась: «Всё, совсем от рук отбилась».
Но ты же звонишь ей каждую неделю!
Звоню. И каждый раз выслушиваю, какая я плохая дочь. То редко приезжаю, то не те подарки дарю, то мало времени уделяю. А теперь вот появилась идеальная Галя.
Я плюхнулась на стул, закрыла лицо руками.
Самое обидное? Я ведь всерьёз хотела её к нам перевезти. Не на дачу в Питер. Комнату освободить, ремонт сделать. Думала, будет нам хорошо. А она… выбрала соседку.
В квартиру влетели наши двойняшки Ваня и Маша, с шумом сбрасывая рюкзаки.
Мам, когда поедем к бабушке? спросила Маша. Ты обещала на осенних.
Я замешкалась с ответом.
Не знаю, рыбка. Возможно, не поедем.
Почему? Ваня нахмурился. А её подарки?
Дети мастерили для бабушки альбом: собирали фотографии, рисовали открытки. Всё лежало в коробке, ждало поездки.
Передадим как-нибудь потом, тихо сказала я.
Мам, ты плачешь? Маша прильнула ко мне, широко раскрыв глаза.
Нет, солнышко. Просто устала.
Серёжа увёл детей, что-то им шёпотом объясняя. Слышала обрывки: «бабушка неважно себя чувствует», «мама расстроилась», «поедем позже».
Вечером, когда дети заснули, я листала старый альбом. Вот я маленькая, мама качает меня на качелях. Вот мы печём блины я вся в муке, а она смеётся. Вот выпускной мама гордо стоит рядом, держа мою медаль.
Когда всё изменилось? После смерти отца? Или раньше?
Папа умер шесть лет назад. С тех пор мама как будто иссохла изнутри. Стала колючей, обидчивой. Я думала горе, пройдёт. Но время лечит не всех.
О чём? Серёжа сел рядом.
О том, что, наверное, я и правда плохая дочь.
Бред! Ты звонишь, приезжаешь, помогаешь. Что ещё?
Жить с ней в одной квартире. Как Галя.
А наша семья? Твоя работа?
Я пожала плечами.
Для неё это не аргумент. Важно только то, что я далеко.
Телефон снова зазвонил. Незнакомый номер.
Алло?
Лена? Это Галина Ивановна, соседка. Вам надо приехать. Ваша мать с вашего разговора рыдает без остановки. Не могу успокоить.
Что… с ней?
Всё твердит: «Дочку обидела, дочку потеряла». Чай даю, уговариваю не помогает. Боится, что вы теперь с ней общаться не станете.
Она… не больна? Голова…
Да нет, Леночка! Она в ясном уме. Просто раскаялась. Любит вас, а сказать не умеет.
Горечь в груди стала таять.
Скажите ей, что завтра буду. Обязательно.
Скажу. А то я уж хотела «неотложку» вызывать.
После разговора я долго сидела, смотря в одну точку.
Поедешь? спросил Серёжа.
Поеду. Возьму детей. Пусть бабушке подарки вручат. Может, она просто не знает, как сказать, что скучает.
А если опять про Галину Ивановну?
Не будет. Галя хорошая женщина, но она чужая. А я её кровь. И останусь ею, что бы ни говорилось.
Утром взяла отгул, собрала детей и в Нижний. В поезде Ваня и Маша наперебой рассказывали, как бабушка обрадуется альбому. А я смотрела в окно и думала: сколько слов сказано просто так, от боли, от страха одиночества…
Мама встретила нас у двери. Красные глаза, дрожащие губы. Увидев меня, схватила в охапку и зарыдала:
Прости меня, Ленка. Прости дуру старую…
Всё хорошо, мам. Я здесь. Мы все здесь.
А Галина Ивановна, стоявшая в дверях напротив, тихо улыбнулась и скрылась в своей квартире. Она понимала: соседи это хорошо, но семья навсегда.
