Всё началось в восьмом классе, когда наша классная руководительница решила пересадить нас по-новому. Я, Даша Морозова, вечная троечница и заводила класса, оказалась за одной партой с Сергеем. Сергеем Лебедевым. Самый умный, самый тихий и самый недосягаемый мальчик восьмого «В».
Он был из другого мира. Ходил в идеально отглаженной форме, щёлкал задачи со звёздочкой и смотрел на всё спокойным, немного отстранённым взглядом человека, знающего ответы на все вопросы. А я была его полной противоположностью. Мои стихия школьные дискотеки, хохот до слёз и болтовня с подружками на задней парте. Учёба интересовала меня в последнюю очередь.
Сначала мы молчали. Он копался в учебниках, а я скучала, рисуя в тетради каракули. Но однажды я не смогла решить простейшую задачку по алгебре и в сердцах швырнула ручку.
Не получается? тихо спросил он.
Я лишь безнадёжно махнула рукой. Сергей молча взял мою тетрадь, несколько раз аккуратно вывел что-то в столбик и вернул обратно:
Смотри. Здесь надо было просто вынести за скобки.
С этого дня лёд тронулся. Он начал мне помогать. Сначала с алгеброй, потом с физикой, потом с сочинениями. Я увидела другого Сергея не зануду-ботаника, а терпеливого, ироничного и невероятно умного парня. Мы засиживались после уроков, и он объяснял мне законы Ньютона так, будто рассказывал захватывающую историю.
Я влюбилась. Безнадёжно, безоглядно и навсегда. Вскоре мне стало казаться, что и он ко мне неравнодушен. Сергей стал чаще улыбаться, иногда шутил, а однажды, провожая меня домой, сказал: «Знаешь, Даш, с тобой мир кажется ярче».
Именно тогда у меня родилась безумная идея. Я решила стать ему ровней. Хотела, чтобы он мной гордился. Через неделю объявила ему, что буду бороться за серебряную медаль.
Сергей удивился:
Ты серьёзно?
Абсолютно. Но без тебя не справлюсь, ты должен мне помогать. Как репетитор.
Он согласился. Приводить друзей домой Сергею было строго запрещено, поэтому мы занимались у меня. Сначала через день, потом каждый вечер. Он оказался строгим учителем, не давал мне спуску. Пришлось забыть о вечеринках и тусовках. Иногда хотелось всё бросить, но он говорил: «Ты же сильная, Даша. Ты сможешь». И я старалась ради цели и ради него.
На выпускном директор школы с улыбкой вручила мне аттестат с одной четвёркой по физике и заветную серебряную медаль. Помню, как поймала взгляд Сергея он смотрел на меня с такой гордостью и нежностью, что у меня перехватило дыхание. В тот вечер, крепко обняв меня во время танца, он прошептал: «Я тобой восхищаюсь. Ты можешь всё, Даша Морозова».
Казалось, счастье было так близко.
Но был один человек, который видел во мне не умную и целеустремлённую девушку, а угрозу для будущего сына. Его мать, Татьяна Ивановна, рано овдовевшая жена военного лётчика, любила сына больше жизни. Женщина с прямой спиной, холодными глазами и безупречной причёской. Я всегда гадала сама она так укладывала волосы или ходила к парикмахеру каждый день. Но так и не решилась спросить.
Татьяна Ивановна с самого начала смотрела на меня свысока и даже не отвечала на приветствия, если мы сталкивались в магазине или во дворе.
Конечно, она знала о нашей дружбе с Сергеем, но делала вид, что никакой Даши Морозовой не существует. Навсегда запомнила наш единственный ужин у них дома. Сергей, смущаясь, пригласил меня незадолго до выпускного сказал, что мама хочет со мной поговорить.
Стол был накрыт белоснежной скатертью, приборы блестели. Татьяна Ивановна работала в прокуратуре, и разговор напоминал допрос:
Даша, а ваши родители где работают? Ах, на фабрике Вы у них одна? Квартира приватизирована?.. Понимаю, вы старались в школе, но институт куда серьёзнее. Сергею нужно сосредоточиться на учёбе, а не на увлечениях.
Я пыталась шутить, рассказывала, что хочу в пед мол, Сергей отлично меня подготовил, но чувствовала себя мухой в паутине. Её взгляд говорил яснее слов: «Ты моему сыну не пара». Сергей пытался заступиться: «Мама, хватит», но звучало это слабо, по-детски. Для неё он всё ещё был маленьким мальчиком, которого надо оберегать от дурного влияния.
После школы Сергей уехал в Москву, легко поступил в престижный военный вуз, где учился его покойный отец. А я подала документы в местный пединститут. Он успел написать мне два письма, полные любви и надежд. Но судьба распорядилась иначе. Я обнаружила, что жду ребёнка. Да, он получился в нашу первую и, как оказалось, последнюю ночь.
Я сразу написала новоиспечённому курсанту. Ответила его мать. Сухо и официально Татьяна Ивановна сообщила, что Сергею надо сосредоточиться на учёбе и службе, что ребёнок моя проблема, и её семья не потерпит скандала. Внизу была приписка его рукой: «Даш, прости. Разберись сама. Я не могу пойти против семьи».
«Слабак» вот что подумала я тогда, и сразу поняла, что пора взрослеть. Я не поехала к нему, не писала больше и не искала встреч. Гордость и обида оказались сильнее. Спасибо родителям они не осудили. Наоборот, поддержали моё решение оставить ребёнка. Хотя это были конец 1980-х, и родить без мужа считалось позором. Но мама, узнав о моей беременности и реакции «родственников», молчала всего три секунды. Потом обняла и сказала: «Дети, зачатые в любви, всегда вырастают счастливыми». Так и вышло.
Сын родился за неделю до моего восемнадцатилетия. Назвала его Матвеем, записала на свою фамилию, в графе «отец» прочерк. Конечно, жила с родителями. Иногда встречала Татьяну Ивановну, но та даже головы не поворачивала. Видимо, убедила себя, что мой ребёнок не её внук. Но мы с семьёй решили ничего не доказывать и не просить. «Не заставишь никого полюбить, давай не будем тратить на них силы», сказала мама, и я с ней согласилась.
Благодаря родителям я смогла окончить курсы, выучилась на парикмахера, постепенно набрала клиентов. Потом отец взял кредит, чтобы я открыла свой салон.
