Значит, не возьмёшь девочку?
Нет. И тебе не советую, Боря. Не знаешь ты, что такое грудной ребёнок. А я знаю. Троих вырастила, только из пелёнок выползли
Не оставлю я её! он стукнул гранёным стаканом по столу.
Боря выпил лишнего. Теперь сидел, сгорбившись у стола с потёртой клеёнкой в доме сестры, крепко сжимая стакан.
Да тише ты! Дети спят! Ведь говорили тебе, предупреждали! А ты «Сирота, значит, тёщи не будет, благодать!» Вот и дошутился, шипела Зинаида.
Какое это имеет отношение?
Самое прямое. Если бы хоть одна бабка была. А так
Причина напиться у Бори была. Да и делал он это редко второй раз после смерти жены. Первый на похоронах.
Его Лида умерла в родах. Вернее, после.
Санитарка, получившая шоколадку, зашаркала стоптанными тапками по коридору, вскоре вернулась.
Девочка у тебя, папаша. Крупная три восемьсот.
Девочка? Борис почему-то расплылся в улыбке. Вроде сына хотел. Все мужики сыновей хотят. А тут улыбнулся. А Лида как? Когда приехать?
Санитарка вдруг рассердилась, развела руками:
Вот уж чего не знаю, того не знаю. Тазом плод шёл. Говорят, кровотечение пока. Завтра приезжай.
Боря не придал значения этим словам. Решил, что так у всех бывает. Не особо мужики в родах разбираются.
Приехал к вечеру следующего дня, после смены.
Шёл вдоль больничной ограды под сухими акациями с коричневыми стручками, под мокрыми рябинами с алыми гроздьями, под тополями с горьким запахом осени. Шёл и смотрел на окна, улыбался.
Может, Лида уже встала, видит, как он идёт?
Сумка была лёгкой. Мужики подсказали, что взять. Там свежий хлеб, варёные яйца, яблоки, виноград. Тогда кормящих не ограничивали строго.
Он долго торчал в коридоре, никто ничего не объяснял, а он прятал чёрные от станка руки в карманы.
Наконец вышла врач.
Мы сделали всё возможное. Но кровотечение было сильное. Такое бывает осложнение. Соболезную
Борис слушал, не понимая о чём она?
Бледный, как полотно, он осел на кушетку. Ему дали стакан воды, какие-то капли. Он послушно выпил, потом поднял глаза.
Она что, умерла?
Да, ваша жена умерла. Примите наши соболезнования.
Он кивнул. Теперь понял. Как-то неловко стало перед людьми. Встал, направился к двери.
Поеду Вон передайте ей, кивнул на сумку. Ой! схватил сумку обратно. Я поеду
Постойте. Девочку мы подержим подольше, не волнуйтесь. А тело жены будет в морге. Когда приедете?
Девочку? А да он мысленно ещё не разделил жену и ребёнка, привёз сюда одного человека. А она живая?
Живая, живая. Здоровая. С девочкой всё в порядке. Только В общем, займитесь похоронами, а девочка побудет у нас.
Похоронами? он окончательно потерялся. Ах да. Хорошо. А что надо делать?
Осознание навалилось дома. Боль пронзала сердце, грызла голову. Потом затихала, набирала силы и накатывала снова.
Лида Лидушка Его Лида Не хотела душа верить. Не уберёг Не уберёг
Борис родился в деревне Бараново. Работал в совхозе, долго не женился не складывалось.
Потом умерла мать, остался в доме с семьёй сестры. Стало неуютно. Сестра всегда была резкой, с усталым взглядом, измотанная хозяйством.
Когда позвали на завод в Заречное Борис уехал. Там и встретил Лиду.
Молодая, скромная, тихая. Выросла в детдоме, но в городе жила её бабка. К ней и перебралась Лида после училища.
В дом к бабке переехал и Борис. Старуха была ворчлива, измучена жизнью, когда-то спивающейся дочерью и её собутыльниками. Бориса встретила в штыки.
Дом их, скорее флигель пристройка к чужому дому, совсем обветшал. Две крохотные комнатки, кухня без окна, где стояла старая, отдраенная Лидой, но порыжевшая ванна, да веранда.
Главное дом был болен. Прожорливый грибок точил полы, нижние брёвна стен. Стулья проваливались в пол. Сколько ни топи в доме было холодно. Борис менял доски, боролся, но разрушение продолжалось.
Дом стоял в глухом переулке у рынка, куда заходили только местные да пьяницы из пивной.
Может, поэтому и спилась мать Лиды? Может, поэтому сама Лида с детства не выносила даже запаха спиртного?
Борис, как встретил Лиду, перестал пить. Знал заплачет.
Бабка Лиды смирилась с зятем, увидев, что работящий. В доме ожила когда-то брошенная внучка.
А перед самой смертью Борис носил высохшую старуху в ванну на руках. Пролежала она полгода, потом тихо умерла.
И вот теперь заводской токарь Борис Захаров остался один. Вернее, скоро должен был забрать сюда дочку. Ей шёл второй месяц, но в роддоме больше держать не могли.
Он ездил в деревню, просил сестру о помощи, но та отказалась. Понятно только на работу вышла, с тремя пацанами полегче стало, а тут он. Борис обещал присылать деньги, но сто рублей для него тоже немало. Всё равно не согласилась.
Лида только с ним и ожила. Оказалось, не такая уж она зажатая. О себе, о детдоме долго не рассказывала, лишь через два года раскрылась.
Меня избили на третий день в детдоме, Борь.
Мальчишки?
Не-ет. Воспитательница. Я была бойкой, баловалась. Она таскала за волосы. Так и приволокла в кладовку, заперла учила быть тихой.
Лида, Господи! Неужели там так с детьми?
Да. Не со всеми. Кто-то приходит тихим, остальных ломают. С тех пор я её боялась, стала мышкой. Ненавижу детдом. Мои дети там не окажутся! Никогда!
А Зинаида твердила отдай в детдом, там уход лучше. Подрастёт заберёшь Но Борис вспоминал рассказ Лиды
