Дневник.
Меня с сыном выгнали на мороз. А я, переменив внешность, выкупила их бизнес за гроши. Они меня не узнали
Вон.
Слово, брошенное свекровью, Зинаидой Борисовной, повисло в ледяном воздухе прихожей.
Ростислав, мой муж, стоял рядом, втянув голову в плечи. Он не смотрел на меня. Его взгляд был прикован к узору на обоях, будто там был ответ на главный вопрос его жизни.
Ростик? мой голос прозвучал почти шёпотом.
На руках у меня плакал пятилетний Мишенька, цепляясь за мою куртку.
Я так больше не могу, Ксюш. Я устал, выдавил он сквозь зубы, так и не повернувшись. Устал от безденежья, от твоей вечной экономии, от детского плача. От всего.
Зинаида Борисовна шагнула вперёд. Её лицо, обычно сжатое, сейчас напоминало гипсовую маску.
Он тебе по-человечески говорит. Ты для него теперь пустое место. Гиря на ногах. Из-за тебя и твоего отродья наш бизнес на дне!
Она толкнула меня к открытой двери, откуда тянуло пронизывающим холодом.
Но куда мы пойдём? Зима же У нас здесь никого нет.
Это уже не наши проблемы, отрезала она. Надо было раньше думать, а не сидеть на шее у моего сына. Он заслуживает лучшей доли. И лучшую женщину, которая принесёт в дом деньги, а не расходы.
Ростислав наконец поднял на меня глаза. Пустые, чужие. В них не было и капли жалости, только усталость и раздражение.
Я ухожу от тебя, Ксюш. И от него тоже.
Он кивнул на Мишеньку, и сердце моё, казалось, раскололось на тысячи ледяных осколков.
Но он же твой сын
Обуза, выплюнула свекровь, выставляя за дверь наспех собранную сумку с вещами. Мы начинаем новую жизнь. Без вас.
Дверь захлопнулась. Замок щёлкнул с оглушающей окончательностью.
Мы с Мишей остались одни на тускло освещённой лестничной площадке. Сын перестал плакать и теперь лишь тихо всхлипывал, уткнувшись мне в плечо.
Я стояла неподвижно, вглядываясь в облупленную дверь, за которой осталась вся моя прошлая жизнь. Холод проникал до костей, но я почти не чувствовала его.
В голове стучала одна-единственная мысль, чёткая и ясная.
Муж и свекровь только что вышвырнули меня с ребёнком на улицу, в лютый мороз. Они решили, что могут просто стереть нас из своей жизни, как ненужную запись в тетради.
В тот момент я ещё не знала о наследстве от дальней родственницы, о котором мне сообщат через неделю. Не знала, что получу деньги, способные перевернуть всё.
Я знала лишь одно.
Однажды они очень сильно пожалеют об этом вечере. Они сами будут умолять меня о помощи.
Я не прощу. Никогда.
Первые несколько часов были похожи на тяжёлый, дурной сон. Я поймала такси, назвав первый попавшийся адрес дешёвую гостиницу на окраине города.
В кошельке несколько помятых купюр. Хватит на одну ночь. Может, на две. А дальше? Дальше пустота.
Миша в номере заснул сразу, уставший от слёз и страха. Я сидела на краю жёсткой кровати и смотрела в окно на летящий снег.
Утром я совершила ошибку. Последнюю ошибку, продиктованную старой, наивной верой в то, что в Ростиславе ещё осталось что-то человеческое. Я позвонила ему.
Трубку взяла Зинаида Борисовна.
Чего тебе? её голос сочился плохо скрываемым злорадством.
Позовите Ростислава. Мне нужны деньги. Хотя бы на первое время. Для Миши.
В трубке прозвучала её гадкая усмешка.
Деньги? Ты не получишь от нас ни копейки. Мы с Ростиком вчера отметили ваш отъезд. Открыли шампанское. Он сказал, что наконец сможет дышать свободно.
Она сделала паузу, наслаждаясь моментом.
Ты для него пройденный этап. Забудь этот номер.
Короткие гудки.
Я опустила телефон. Отчаянье подкатило к горлу ледяным комом.
Прошла неделя. Неделя унижений, страха и холодных ночей в дешёвых гостиницах. Деньги таяли. Я уже начала смотреть на вывески ломбардов, прикидывая, сколько дадут за моё скромное колечко.
Как раз в тот момент, когда я сидела на скамейке в парке, наблюдая, как играет Миша, и понимая, что вечером нам некуда идти, зазвонил телефон.
Незнакомый номер.
Ксения Владимировна Морозова? спросил сухой мужской голос.
Да, это я.
Меня зовут Игнатьев Виктор Сергеевич, я нотариус. Мне нужно сообщить вам, что ваша двоюродная бабушка, Антонина Фёдоровна, оставила вам всё своё имущество.
Я молчала, не понимая. Бабушку Тоню я видела пару раз в далёком детстве.
Какое имущество? выдавила я.
Нотариус назвал сумму. Сумму с таким количеством нулей, что мой мозг на секунду отказался её воспринимать. А потом добавил про две квартиры в центре Москвы и загородный дом.
Ксения Владимировна, вы меня слышите? Вам нужно будет приехать для оформления документов.
Я смотрела, как Миша лепит снеговика. Холодный ветер трепал его светлые волосы.
Телефон выпал из моих ослабевших пальцев в снег.
Я подняла его. Набрала номер Ростислава. Снова ответила его мать.
Я же сказала тебе, не
Передай своему сыну, мой голос был спокоен, как поверхность замёрзшего озера, что он совершил самую большую ошибку в своей жизни.
Я отключилась, не дослушав её возмущённых воплей.
Слёзы высохли. Боль отступила. На её место пришло что-то другое. Твёрдое, как сталь.
Я посмотрела на свои руки. Нет, я не буду продавать колечко. Я куплю весь этот жалкий ломбард вместе с его владельцем.
А потом я куплю их маленький семейный бизнес. Их автосервис, их гордость.
И сделаю это так, что они до последнего не поймут, кто стоит за их крахом.
Прошёл год.
В закрытом зале дорогого столичного ресторана сидела женщина, в которой никто бы не узнал прежнюю Ксению.
Пепельный блонд вместо русых волос.
