Алёна сидела за старым дубовым столом в гостиной, в руках сжимая карманные часы мужа. Тяжёлый серебряный корпус был поцарапан, а стекло треснуло. Стрелки замерли на половине шестого время, которое теперь будто теряло смысл. Она крутала их пальцами, будто могла вернуть ход.
Что ты скрываешь, Гриша? прошептала Алёна, глядя на циферблат. Ты всегда носил их, даже когда они уже не работали. Почему?
Григорий погиб три месяца назад от внезапного сердечного приступа. Ему было тридцать пять, Алёне тридцать два. Они только начинали планировать будущее: детей, поездки, небольшой сад за домом. Внезапно всё застыло, как эти часы.
Алёна вздохнула и отложила их. Каждый свитер, каждая книга мужа возвращали её к воспоминаниям, а часы оставались последней загадкой. Гриша никогда не говорил, откуда они, лишь повторял: «Это важно, Ленка». И всё.
Она подошла к окну. Их дом в Подмосковье утопал в золотой осенней листве. Дети соседей гоняли мяч, гдето лаяла собака. Жизнь шла своим чередом, но для Алёны всё казалось застывшим.
Довольно, сказала себе она. Нужно жить дальше, хотя бы ради него.
Алёна не была из тех, кто сдаётся без боя. До брака работала флористом в московском салоне, собирая букеты, от которых у людей появлялась улыбка. Гриша часто шутил, что она «укрощает цветы». Он был инженером, молчаливым, но с добрыми глазами. Их знакомство случилось случайно: Алёна уронила горшок с гиацинтом у входа в кафе, а Гриша, проходя мимо, помог собрать осколки.
Не переживай, цветок выживет, сказал он, улыбаясь. А ты, похоже, в шоке.
Это мой лучший горшок! возмутилась Алёна, но сразу же рассмеялась. Его спокойствие было заразительным.
Так началась их история. Через год они поженились, купили дом в Подмосковье, завели кота по кличке Снежок. Мечтали о ребёнке, но полтора года назад Алёна потеряла малыша на пятом месяце. Гриша держал её за руку, молчал, но его молчание звучало громче любых слов. О боли они не говорили, просто продолжали жить. А теперь его не стало.
Часы лежали на столе, напоминав о недосказанном. Алёна взяла их и направилась к двери. В Москве был старый часовщик, о котором Гриша однажды упомянул. Возможно, он знает, в чём дело.
Мастерская часовщика располагалась в узком переулке. Вывеска гласила: «Часы и время. Ремонт». За прилавком сидел пожилой мужчина с густыми бровями и доброй улыбкой. Его звали Семён Павлович.
Добрый день, сказала Алёна, кладя часы на прилавок. Они не идут. Сможете поправить?
Семён Павлович надел очки и внимательно осмотрел их.
Хм, старинная вещица, пробормотал он. Немецкие, начало двадцатого века. Где их нашли?
У мужа. Он их очень ценил.
Старик кивнул, будто понял больше, чем она сказала. Он открыл заднюю крышку и нахмурился.
Тут есть бумажка, сказал он, вытаскивая сложенный листок. Похоже, письмо.
Алёна замерла.
Письмо? Какое письмо?
Не знаю, пожал плечами Семён Павлович. Механизм заржавел, но его можно починить за пару дней. А вот бумажка она ваша.
Он передал пожелтевший листок. Алёна взяла его дрожащими руками, но не решилась открыть.
Спасибо, прошептала она. Вернусь за часами позже.
Дома Алёна долго сидела с письмом в руках. Снежок терся о её ноги и мяукал, но она не слышала его. Наконец, глубоко вдохнув, она развернула листок. Почерк был Гришиный аккуратный, слегка наклонённый.
«Моему малышу, которого я никогда не увижу.
Прости, что не смог тебя защитить. Я обещал твоей маме, что будем семьёй, но жизнь решила иначе. Я хотел посадить для тебя клен, как у деда. Клен жизнь, которая продолжается. Если ты читаешь это, значит, я не успел. Но мама сделает это за меня. Она сильная, моя Лена. Береги её, хорошо?
Твой папа, Гриша».
Слёзы катились по щекам Алёны. Она прижала письмо к груди, будто могла обнять Гришу через эти строки. Он написал их после их потери, но не показал ей. Почему? Чтобы не ранить её ещё сильнее? Или чтобы оставить искру надежды?
Ты всегда всё делал посвоему, прошептала она, улыбаясь сквозь слёзы. Хорошо, я посажу твой клен.
На следующий день Алёна поехала в питомник. Выбрав молодой клен с яркозелёными листьями, она услышала от продавщицы, пожилой женщины по имени Вера, вопрос:
Для кого дерево?
Для сына, ответила Алёна тихо. И для мужа.
Вера улыбнулась тепло.
Хорошее дело, дочка. Дерево память. Мой муж тоже любил клены. Каждую весну сажал по одному, пока мог. Теперь я ухаживаю за ними.
А он где теперь? спросила Алёна.
Ушёл пять лет назад. Но я вижу его в каждом листе, ответила Вера. Сажай, не бойся. Оно приживётся.
Алёна вернулась домой, взяла лопату и начала копать яму в саду. Снежок сидел на крыльце, будто одобрял её. Земля была твёрдой, но она не сдавалась, представляя, как Гриша улыбается ей.
Когда яма была готова, за забором услышала голос соседки:
Эй, соседка, что за стройка?
Это была Надя, женщина лет пятидесяти, известная своими пирогами и советами.
Сажаю клен, ответила Алёна, вытирая пот со лба.
Одна? Давай помогу! воскликнула Надя, уже подходя к калитке. А то ещё упадёшь. Для кого клен?
Алёна смутилась, но рассказала о письме и о Грише. Надя кивнула, понимая.
Знаешь, мой пок
