Алёна стояла в заросшем дворике, по пояс в репейнике и крапиве, и вглядывалась в покосившуюся избушку с облупившейся табличкой: «д. Суховка, ул. Луговая, 1». Вокруг пахло болотом, сырой берёзой и старыми воспоминаниями.
В детстве каждое лето она проводила здесь у бабушки Аграфены крепкой старушки с серебряной косой и громовым голосом. Бабушка пекла морошковые пироги, варила травяной чай, читала сны и шептала от бородавок. «Здесь живут лесные духи, говорила она, но только к добрым они подходят». Алёна тогда в это верила.
Сейчас ей тридцать один, и она вернулась после десяти лет с Гришей, который бросил её ради молодой фитнестренерши, и после офисной работы, что выжимала её, как губку. Алёна вдруг осознала, что если не свернёт сейчас, будет поздно. И она свернула прямо на просёлочную дорогу.
Дом достался от бабушки. Мать хотела продать его за пару рублей соседуохотнику, но Алёна отказалась. «Сама разберусь», сказала она. «Опять фантазируешь», бросила мать.
Первый день Алёна просто мыла полы. С деревянных досок стекала чёрнозелёная грязь, будто десятилетия усталости уходили в ведро. Потом отдраила печь, смахнула пыль с икон, прогнала мышей. Ночью уснула, укутанная в старое бабушкино одеяло. Сниться ей дом тёплый, живой, как будто бабушка прижала её к себе и шепнула: «Не бойся, здесь твой корень».
На третьей неделе в Суховку приехала делегация: мать, тётка Зоя и двоюродный брат Ваня.
Мы тут подумали, начала мать, глядя на крыльцо с отвращением. Раз бабушка была одна, значит и дом надо делить.
Ага, поддакнул Ваня, ковыряя носок ботинка. Тут можно охотничью базу застроить. Я уже приценился.
Алёна вытёрла руки о фартук и вышла на крыльцо.
Добро пожаловать. Но базы здесь не будет. Дом бабушка оформила на меня при жизни, завещание у нотариуса.
Алёна, не горячись! повысила голос тётка. Ты ведь одна, а Ваня уже семьянин! Ему нужнее!
У Вани, если не ошибаюсь, три кредита и алименты. Это его проблемы. А дом мой. И точка.
Смотри на неё! взорвалась мать. Живёт как ведьма болотная, а семью вонзает в руки!
Руку поднимает это вы, когда в детстве от тащили меня за пироги без спроса, сухо бросила Алёна. А теперь, если не трудно, покиньте мою территорию.
Родственники ушли, топая тяжёлой поступью. Ваня, уезжая, нарочно задел калитку бампером.
Той ночью, когда Алёна собиралась спать, под полом поскрипело. Потом ещё раз, будто ктото ходил в подполье. Она спустилась с фонариком, нашла щель между досками в кладовой, свет просочился вниз, обнажив блестящий предмет. Алёна сдвинула половицу под ней ящик, завернутый в клейкую плёнку.
В ящике связка бабушкиных писем, некоторые адресованы ей. В одном: «Если ты читаешь это, значит, решила остаться. Я знала, что ты вернёшься. Здесь твоя сила. Помни, в этом доме твои корни, кровь и правда. Будь смелой, но не бойся ни людей, ни болота. Люди страшнее».
Письма были как дневник: бабушка писала о снах, о духах, что приходят к ней, о родных, которых терпит ради мира, но не любит. И о девушке по имени Полина, с которой она жила в сороковых. «Мы называли себя сёстрами. Тогда иначе было нельзя». Алёна зачиталась, сердце дрогнуло. Неужели бабушка
Через неделю в деревню приехала бригада: женщина со синими волосами по имени Кира, грузный парень в шортах и два подростка. Кира заявила, что реставратор, и спросила, хочет ли Алёна отремонтировать фасад старым способом. Алёна кивнула. Люди жили в палатках за домом, смеялись, пели у костра. Однажды вечером у огня Алёна прочитала бабушкины письма вслух. Гости слушали, затаив дыхание.
Ты знаешь, сказал грузный парень, будто голос её к нам доносится. Она рядом.
Она и есть рядом, улыбнулась Кира. В Суховке границы тоньше, чем в городе.
На следующий день приехал Ваня один с бутылкой.
Поговорить хочу, сказал с крыльца. Можно?
Алёна нехотя кивнула. Он сел у печки, посмотрел по сторонам, вздохнул. Не держи зла. Меня мать подначила. Мне уже не до этого. Город задрал, работа дерьмо, жена ушла. Ты счастлива?
Алёна налила ему чай. Ваня поднёс кружку к губам и неожиданно расплакался. Знаешь, я тоже был здесь летом. Бабушка пекла пироги, а я думал, что она меня не любит. А теперь я даже не попрощался.
Алёна молчала, потом достала бабушкин альбом. На фото Ваня шести лет с морошкой в ладошке. Она всех любила, просто поразному, сказала Алёна. Тебе решить, кто ты: брат или мародёр?
Ваня ушёл, бутылку не взяв.
Осень в Суховке началась с заморозков. Трава покрылась инеем, болото стихло. Дом почти готов. Алёна уже пекла пироги, к ней заглядывали соседи, иногда приезжали читатели её блога: «Как начать заново с крапивы и печки». Однажды пришёл комментарий: «Здравствуйте, я внучка Полины. Можно к вам?»
