Дед оставил мне в завещании ветхий домок в отдалённом поселке, и когда я переступила порог, меня буквально поразило
Дедушка завещал мне старый дом в деревне, почти развалившийся, а сестре двухкомнатную квартиру в самом центре города. Муж назвал меня неудачницей и переехал к сестре. Оказавшись без всего, я отправилась в деревню, и когда вошла в дом, меня охватило полное изумление
Комната нотариуса была душной, пахло старыми бумагами. Анна сидела на неудобном стуле, потеющие ладони дрожали от нервов. Рядом её старшая сестра, Елена, в дорогом деловом костюме, с безупречным маникюром. Казалось, она пришла не ради завещания, а по важному делу.
Елена листала телефон, бросая равнодушные взгляды на нотариуса, будто ждала возможности уйти. Анна нервно терла ремешок своей поношенной сумки. В тридцати четырёх лет она всё ещё ощущала себя тихой младшей сестрой рядом с уверенной, успешной Еленой. Работа в сельской библиотеке не приносила денег, но Анна её любила.
Другие воспринимали эту профессию как хобби, особенно Елена, получающая в крупной фирме в разы больше, чем Анна за целый год. Нотариуспожилой мужчина в очках откашлялся, открыл папку с документами. Комната ещё тише. На стене тикало старое часы, подчёркивая напряжение.
Время будто замедлилось. Вспомнились дедовы слова: «Самые важные вещи в жизни происходят в тишине».
Завещание Николая Ивановича Морозова, начал он монотонным голосом, отзывавшимся в маленьком кабинете.
Я завещаю двухкомнатную квартиру на Тверской улице, дом 27, квартира 43, вместе с мебелью и бытовой техникой, моей внучке Елене Викторовне.
Елена даже не отрывала взгляд от телефона, будто уже знала, что получит самое ценное. Лицо её оставалось спокойным, без эмоций. Анна ощутила знакомую боль в груди. Всё повторилось. Снова она была второй.
Елена всегда была первой, получала всё лучшее. В школе училась на отлично, поступила в престижный вуз, вышла замуж за богатого бизнесмена, имела стильную квартиру, дорогую машину, модную одежду. А Анна? Всегда в тени сестры.
И также, дом в деревне Сосновка со всеми постройками, построечными, и участок в 1200 квадратных метров, завещаю своей внучке Анне Викторовне, продолжил нотариус, перелистывая страницу.
Анна вздрогнула. Дом в деревне? Тот самый, почти разваливающийся, где дед последние годы жил один? Воспоминания всплыли облезлая краска, протекающая крыша, заросший двор, вызывающие тревогу.
Елена наконец оторвала взгляд от экрана, ухмыльнулась:
Ну, Аня, хотя бы чтото ты получила. Честно говоря, я не представляю, что ты будешь делать с этим хламом. Может, снесёшь и продашь землю под дачу?
Анна молчала, слова застревали в горле. Почему дед так решил? Неужели он тоже считал её неудачницей? Слёзы хотели выйти, но она сдерживалась не здесь, не перед Еленой и строгим нотариусом, который лишь мимолётно сочувствовал.
Нотариус продолжал перечислять формальности завещания. Анна слушала, но в голове крутилась мысль: дед всегда был справедлив, почему теперь всё так несправедливо? Договорённости закончились, нотариус вручил каждой сестре документы и ключи.
Елена быстро подписала бумаги, аккуратно вложила ключи в стильный клатч и встала.
Мне нужно идти, встреча с клиентами, сказала она, не глядя на Анну. Будем на связи. Не расстраивайся хоть чтото ты получила.
И она ушла, оставив лёгкий шлейф французского парфюма.
Анна сидела в офисе ещё долго, держа в руках ключи от деревенского дома. Они тяжёлые, железные, ржавые по краям, старомодные, с длинными зубцами. Совсем не как изящные ключи Елены. Снаружи уже ждал муж Михаил, уставший от своей старой машины, курящий сигарету и нетерпеливо глядящий на часы.
Итак, что ты получила? спросил он без приветствия. Надеюсь, хоть чтото стоящее?
Анна медленно рассказала, что в завещании. С каждым словом лицо Михаила всё темнее.
Дом в деревне?! Ты опять всё портишь! Твоя сестра получает квартиру в центре стоимостью минимум три миллиона, а ты какойто развал! взорвался он, сильно ударив капот машины.
Анна вздрогнула от его грубости. Раньше Михаил редко ругался, но теперь стал раздражённее, особенно изза денег.
Я ничего не выбирала, пыталась она оправдаться. Это решение деда.
Но ты могла бы повлиять! Показать, что заслуживаешь больше! бросил он. Ты всегда была тихой мышкой, стояла в стороне, ничего не могла достать.
Эти слова резали, как нож. Слёзы навернулись. Семь лет брака, а он говорил со мной, как с незнакомцем.
Михаил, пожалуйста, не кричи. Люди слышат.
Может, с этим домом чтото придумаем? тихо предложила она.
Придумать? Что можно придумать с развалиной в глуши? Никто не заплатит даже сто тысяч. Может, снесём и продадим землю.
Михаил резко сел в машину, хлопнул дверью, завёл мотор и ехал молча, иногда бормоча чтото под нос. Анна глядела в окно, вспоминая деда. Николай Иванович был тихим, добрым человеком. Работал трактористом на колхозе, потом проводником, а после выхода на пенсию переехал в Сосновку. Говорил, что в городе душно, а в деревне воздух чистый, и можно жить для себя.
Он учил меня различать съедобные грибы от ядовитых, показывал места, где растут клубника и малина, рассказывал о птицах и зверях. Никогда не кричал, не заставлял делать то, что не хотела. Просто был рядом добрый, спокойный. Благодаря ему я чувствовала себя нужной.
Дед часто повторял:
Ты особенная, внучка. Не как все. У тебя тонкая душа, ты видишь красоту, где другие не замечают. Это редкий дар.
Тогда я не понимала, что он имеет в виду. Сейчас эти слова звучат, будто яд. Что в меня особенного, если даже муж считает меня никчёмной? Дома в городе шум, телевизор, стройки. Здесь же тишина, только птицы и шорох листьев.
Я пошла на кухню готовить обед. Пока чистила картошку, думала, что делать дальше. Может, действительно продать дом? Кто купит полурассыпавшийся дом в покинутой деревне без дорог? В Сосновке почти не осталось молодых только старики, отказывающиеся уезжать.
В Сосновке нет магазина, почта работает раз в неделю. Полная глушь. За ужином Михаил молчал, иногда бросал взгляд на телевизор. Я пыталась завести разговор о планах
