Алла, у которой часы жизни уже почти тикали в последний раз, лежала в палате больницы, когда к ней заглянула крошкадевочка, попросившая стать её мамой.
Тело будто бы перестало работать, как старый мотор, внезапно заглохший в полёте. Чувствовалась хрупкость лодки, застрявшей на границе воды и воздуха. Нет дыхания, нет времени лишь жгучая боль, вспыхивающая даже от собственного имени. В туманном полупросыпе сознания, где сны переплетаются с реальностью, Алла вдруг осознаёт: она стоит на краю между жизнью и смертью.
Сквозь шум приближается глухой голос, словно под водой. Голос её мужа, Коли, просачивается сквозь шум:
«Алёчка держись не уходи»
Слова растягиваются, будто мир растягивается в безбрежную пустоту. Холодные лампы моргают сверху, руки быстрые и уверенные делают своё дело. Ктото отдает приказ:
«Давление! Сердце! Быстрее!»
Этот слегка торопливый, но профессиональный голос вселяет и страх, и едва заметную надежду.
Алле хочется закрыть глаза, отключиться от всего от криков медсестёр и от шепота Коли, который всё ещё дрожит. Внутри возникает вопрос: «Стоит ли вообще бороться?» Ответ дрожание страха, похожее на усталость. Гдето в глубине вспыхивают смутные образы прошлого, шум далёких городов, тёплый голос любимого.
Но Алла не может крикнуть, не может вздохнуть, не может расплакаться сознание снова ускользает. Приходит ещё одна волна, и становится чуть легче.
Она возвращается в реальность кусочками: вспышки света, густая тишина, жёсткие простыни. Алла почти не понимает, где она: то будто плавает в воде, то вдруг оказывается в больничном коридоре. Мониторы щёлкают ровно, за окном серое утро медленно просыпается. Кажется, она скачет между мирами, пытаясь ухватиться за мимолётные мгновения настоящего.
И вот рядом девчонка, хрупкая, как стебель. Около шести лет, судя по всему. Неловко ёрзает, лёгкие глаза смотрят прямо:
«Я Катя. Ты спишь или уже мёртвая?»
«Нет не мёртвая», едва выдавливает Алла.
«Хорошо», облегчённо вздыхает девочка. «Потому что здесь страшно скучно».
В этих детских словах вдруг появляется тепло, то самое, что бывает только у сильных детей. Катя рассказывает о детском саду, где все «злой», о маме, которой никогда нет, и о бабушке, печёвой блинами.
Алла слушает издалека. Внутри просыпается знакомая боль желание иметь свою маленькую дочь, ради которой стоило бы бороться. Но детей у неё не было, и теперь внутри лишь пустота и горечь утрат.
Катя берёт её за руку и шепчет:
«Завтра приду. Только не умирай, ладно?»
Девочка исчезает за дверью, растворяясь в свету. Алла скатывается обратно в темноту, но уже с новым чувством осторожным, почти незнакомым предвкушением.
Снова возвращение, уже более ясное. Тепло, новые запахи, воздух становится легче. Палата меняется: у окна стоит незнакомец. Он подходит, оставляя после себя лёгкий след свежести и тревоги.
«Проснулась? Отлично, Алла. Я ваш лечащий врач, Юрий Анатольевич», произносит он, голос мягок, взгляд профессионален, без излишних эмоций, но и без жестокости.
Алла понимает: она жива. Но как долго? Всё тело ноет, а думать страшно.
«Состояние серьёзное, но наблюдаются улучшения. Вы держитесь. Если будете бороться, всё наладится», говорит он, будто сын говорит матери.
Алла пытается спросить о Коле, но Юрий уклоняется:
«Сейчас главное заботиться о себе. Мужчины часто теряются в таких ситуациях. Он ушёл давно и, откровенно говоря, его не интересует ваше состояние».
Голова гудит от обиды, боли и слабого желания сопротивляться. Доктор берёт её за руку, твёрдо и уверенно:
«Если хотите жить, сможете преодолеть любую боль. Я помогу, но выбор только ваш. Решайте, за что хотите встать».
На мгновение ей хочется вернуться в тёмную бездну. Алла закрывает глаза: нет сил, нет веры, лишь тоска и желание всё забыть.
«Продолжим?», спрашивает Юрий.
«Да», шепчет она.
Пробуждение ощущается как переход в иной мир. Палата стала тише, свет мягче, боль отступила в фон. Утро приносит не только свет, но и пушистую надежду. Алла оборачивается и видит Катю, сидящую у окна, проводящую пальцем по стеклу невидимые круги.
«Ты пришла», шепчет она, стараясь не нарушить момент.
«Конечно. Буду приходить каждый день, пока ты полностью не поправишься», отвечает девочка.
Между ними висит лёгкая тишина, как лёгкий вдох. Затем Катя робко спрашивает:
«У тебя есть свои дети?»
Алла молчит долго, потом отвечает:
«Нет не вышло. А где твоя мама?»
Катя опускает глаза:
«Она ушла. Я живу здесь временно. Бабушка рядом, но всегда занята. Говорит, я уже большая, могу сама справляться. И действительно могу но иногда хочется, чтобы ктото ждал меня».
Сердце Аллы сжимается. В этих словах взрослая обида, боль и доверие. Она понимает, сколько важных моментов упустила, сколько потеряла.
Катя неожиданно бросается в объятия, крепко, как могут только дети:
«Позволь мне стать твоей дочкой? Если хочешь, конечно».
«Давай», выдыхает Алла и впервые за многие годы позволяет себе быть просто женщиной живой, реальной, без масок и обязанностей.
Лёгкость разливается по телу. Осторожная надежда просыпается в душе. Катя чувствует это, гладит Аллу холодным пальчиком:
«Всё будет хорошо. Теперь ты не одна».
В коридоре слышен голос медсестры пора идти. Катя прячет нарисованный цветок под подушку и исчезает. Алла смотрит, как девочка уходит, и понимает, как сильно ждёт следующей встречи.
Следующее пробуждение ясное, прозрачное. Боль отступила в глубину. На прикроватной тумбочке кувшин с водой, за окном ветка сирени слегка трепещет. Юрий Анатольевич входит, улыбаясь устало, но искренне:
«Алла, вы на пути к выздоровлению. Тело сопротивляется, но я восхищаюсь вашей силой».
Внутри откликается чтото давно спящее. Алла делает шаг, который казался невозможным:
«Пожалуйста, не говорите мужу о моём состоянии. Пусть думает, как хочет. И не пускайте его сюда, пока я сама не захочу».
Юрий удивлён, но кивает он понимает.
«Хорошо. Никто, кроме тех, кого вы хотите, не войдёт. Если захотите, могу
