Небольшой мягкий плед упрямо соскальзывал с моих плечев, приходилось постоянно подтачивать, чтобы не мерзнуть. Третий раз уже поправила его, но мысли всё равно не лезли в сказки о королевствах и драконах. В соседней комнате Катя хнычала, как щенок, уткнувшись в подушку. Вздохнула и встала, желая спасти её от глубокой депрессии.
Дверь со скрипом распахнулась — Катя лежала на боку, плечи вздрагивали от тихих рыданий.
— Тю, не плаки, — присела я на корточки, погладив по спинке. — Слёзы — верный путь к простуде.
— А мне в душе легче становится, — безжизненно пробормотала, даже не поворачиваясь. — Читай свою книгу. Я сама.
Слышала её «сама» сто раз. Каждый раз заканчивалось хуже. Марина с детства брала на себя, пока Катя не научилась сама что-то решать.
— Расскажи, почему опять выплакиваешь жизнь? Или будешь злиться три дня и притворяться, будто ничего не случилось? — стянула с неё одеяло.
Катя вздрогнула и поднялась, обхватив колени руками. Глаза — два маленьких криво раскрашенных яблока.
— Он… Он сказал, что устал. Устал, понимаешь? Я отрабатываю сверхурочно, готовлю, убираю, стираю… А он устал! — Пятна на щеках словно выкрикивали бабушкины мудрости: «Стой, как ель» — не подумаешь! — Надо отдохнуть. От меня отдохнуть! Убежал к маме.
Кирилл? Обычный болтун. Волосы — как моё пальто в девушках: кучерявые, а подбородок — как у Баскин-Роббинс — полный ямочек. Но вместо улыбки в глазах — смешанная кашица смятения.
— И пусть катится. Ладно, убегай, — потянула за руку. — Пойдём, заварим чай с мёдом. Лимон есть? Хорошо.
Кухня пахла влажным мхом. Достала чашки: синюю с трещиной (моя) и розовую с надписью «Мечты сбываются» (Катина).
— В институте и мечтала, но только из-за бабушек. У него же послезавтра день рождения. Купила дорогой подарок.
— Принеси маме. Пусть на радость лицо размазывает.
— Как тебе легко. У тебя даже мужа нет.
Сердце скажет: а жаль. Но не буду. Положила ломтики лимона.
— Что он тебе даёт? Только слёзы и обещания поправиться. Вспоминай, как бабушка сказала: «Мужчины — как хлеб: одни только хлеб, другие — с маслом».
Катя улыбнулась сквозь слёзы. Напомнило, как она верит в сказки.
— Он хороший. Ему тяжело…
— Тяжело? У него двое детей, ипотека, забота об этом всем? Нет. Только убегает, когда трудно. Ты заслуживаешь лучшего.
Дождь начал барабанить по окну.
— Я его люблю, — тихо сказала.
— Любовь — это одно, а жить — другое. Что он даёт? Только проблемы?
Все молчали.
— Иногда хочется, чтобы кто-то просто обнял и сказал, что всё будет. Даже если вру… — она смотрела в чашку.
Дождь усилился.
К вечеру Кирилл явился с покупками. Да не просто с молоком, а с пирогами и букетом.
— Вот, — сказал ему, протягивая цветы. — Видел бабушку на рынке. Продаёт. Как ты…
Катя просияла. Я мысленно «щелк-щелк» в угол.
— Привет, — кивнул он мне. — Надолго?
— На неделю. Проведаю сестру и обратно в свой муравейник.
Он засмеялся, но взгляд остался осторожным.
— Присоединишься?
— Пойду дочитаю.
Дома, лёжа под пледом, услышала их смех. Как два ребёнка, честное слово.
Утром я завтракала. Кирилл вошёл.
— Доброе утро, — кивнул, доставая йогурт. — С твоего позволения, позавтракаю?
— Твоя кухня, — пожала плечами.
— Катя рассказала, что я сбежал к маме?
— Правда?
— Да. Я устал. Знал, что ты думаешь обо мне как о слабаке.
— Не говорила.
— Но думаешь. Потому что Катя такая сильная. Иногда рядом с ней я чувствую себя… странным.
Смотрела на него. В глазах — боль и искренность.
— Она любит тебя. Хотя и странно.
Он грустно улыбнулся.
— Я тоже… не понимаю. Просто хочу чувствовать, что значу.
— Тогда не убегай. И будь рядом. Она тоже устает.
Потом уехал.
Катя вернулась с работы, глаза блестели.
— Предложили повышение! Буду руководить отделом!
— Поздравляю.
— А где Кирилл?
— Говорил, у него дела.
— Не хотела тебе рассказывать. Боюсь он расстроится.
— Должен радоваться. Разве нет?
— Мужчины… важно быть главными.
Ещё одна женщины мысль.
Через час вернулся с коробкой.
— Открой. За повышение.
Катя раскрыла. Ежедневник.
— Извини, что не было праздника.
— А нужен повод?
— Твоя начальница спросила. Я горжусь тобой.
Они обнялись. Меня в угол.
— Пойду доделаю работу.
Они смеялись.
Утром за завтраком:
— Марин, ты никогда не думала, что твои «силы» могут отталкивать?
— В каком смысле?
— Кирилл сказал, что боялся не соответствовать. Что ты слишком сильная. Может, поэтому ты одна? Потому что не позволяешь мужчинам чувствовать себя нужными?
— Ты предлагаешь притвориться слабой?
— Нет. Просто… иногда позволять другим быть сильными. Не всегда всё делать самой.
Подумала.
— Ты дала пищу для размышлений. Спасибо.
Потом добавила:
— Не обижаюсь.
Вечером готовили ужин.
— Я рада за тебя. Кирилл действительно старается.
— Он говорил, что хочет быть командой. Вместе — сильнее.
— Мудро.
— И сказал спасибо. За то, что ты помогла ему понять что-то важное.
— О силе. Не только в том, чтобы всё делать самой. Иногда сила — просить помощи.
— Спасибо тебе. За всё.
— Да брось. Ничего не сделала.
— Сделала. Помогла нам.
После ужина сидели на балконе.
— Я всегда боялся тебя, — признался.
— Почему?
— Такая цельная. Уверенная. Рядом чувствовал себя коридором. Но теперь вижу, какая ты.
— А я завидовала тебе. Умению любить. Смотришь, как на звезду.
— Ничего особенного. Просто люблю.
— Вот это и особенное. Любить кого-то, чтобы не бояться быть слабым.
Катя собирала мои вещи.
— Зачем? Я бы сама.
— Иногда даже сильным нужна помощь.
— Ты изменилась. Стало мягче.
— А ты увереннее. Может, мы обе чему-то научились?
— Может. И знаешь, твой человек тоже где-то есть.
— Кто знает. Может, просто не давала шанса.
Утром обнялась.
— Звони чаще.
— Обещаю.
Кирилл отвёз.
— Береги её.
— Всегда.
В поездке отправила сообщение Андрею. » Привет. Как дела?»
Поезд уносил обратно. Вдруг мысли про изменившуюся жизнь.
Увидела, как вспомнила Катя. Может, и я не такая, как раньше.
