Палящее солнце Москвы безжалостно жало по Тверской улице, где Артём, 28-летний мужчина с растрёпанными волосами и потрёпанной одеждой, сидел, прислонившись к холодной бетонной стене. Его когда-то яркие голубые глаза потускнели от усталости, кожа вокруг них ввалилась от дней без нормального сна и еды. Рёбра, резко очерченные под рубашкой, молча рассказывали историю голода и гордости.

Он не ел уже больше двух дней.

«Ещё один день, Артём. Ты справишься», — пробормотал он себе, прижимая к груди рюкзак — свою единственную собственность. «Кто-нибудь сегодня тебя заметит. Кто-нибудь добрый».

Но внутри раздался насмешливый голос: *«О чём ты? Никто не видит бродяг. Ты невидимка»*.

Он взглянул на продавца шаурмы через дорогу. Аромат витал в воздухе и впивался в его пустой желудок. Мимо прошёл ребёнок с тающим мороженым в руке. Артём следил за каждым его укусом — не из зависти, а из тоски. У него когда-то были такие моменты — детство, смех, уют. Мягкая кровать и мама, читавшая ему на ночь.

Но это было давно.

Он вырос в детском доме после внезапной смерти матери и ухода отца. В шестнадцать он сбежал из жестокой приёмной семьи. Перебивался случайными подработками, пока травма на стройке не лишила его возможности работать. Без семьи, без страховки, он провалился в трещины системы.

Но одну вещь он сохранил — гордость.

Даже когда живот сводило от голода, а в глазах темнело от жалости, Артём отказывался просить. Ни разу не протянул руку за монетами или едой. Вместо этого он молча ждал, надеясь, что кто-то предложит — не потому, что он попросил, а потому что его заметили.

Сегодня, как и всегда, мир прошёл мимо.

В светлой московской квартире на Арбате 21-летняя Варвара Соколова стояла перед зеркалом во весь рост, её каштановые волосы были собраны в небрежный пучок, а зелёные глаза опущены. На ней было бежевое платье — элегантное, но скромное. Подарок покойного отца.

«Ты прекрасно выглядишь, дорогая», — сказала её мачеха Клавдия, войдя в комнату, её каблуки звонко стучали по паркету.

Варя медленно обернулась. «К чему всё это, Клавдия?»

Та приподняла идеально ухоженную бровь. «Сюрприз, солнышко. Завтра твой день рождения. И я нашла тебе идеальный подарок».

Варя напряглась. С тех пор, как умер отец, Клавдия взяла контроль над всем — её домом, расписанием, а недавно и над наследством. По завещанию, Варя должна была выйти замуж до 22 лет, чтобы получить доступ к деньгам. И Клавдия позаботилась, чтобы у неё не было женихов, исподтишка разрушая любые намёки на отношения.

«Завтра ты выйдешь замуж», — сладко сказала Клавдия. «Всё уже устроено. Он… незабываемый».

Варя нахмурилась. «За кого?»

«Не порти сюрприз», — Клавдия улыбнулась, её глаза блестели от злорадства. «Просто знай — он тебе запомнится».

На следующее утро Варя сидела в чёрном внедорожнике, стиснув зубы. Клавдия восседала рядом, с довольной ухожкой попивая латте, пока они ехали через менее престижные районы Москвы.

«Я думала, мы едем на благотворительный вечер?»

«Едем. Только этот вечер… изменит твою жизнь», — загадочно ответила Клавдия.

Когда машина остановилась на Тверской, та указала на тротуар. «Вот он».

Варя выглянула.

У стены сидел бездомный мужчина, в растрёпанной одежде, с неопрятной бородой.

«Ты издеваешься», — ровно сказала Варя.

Улыбка Клавдии стала шире. «Познакомься со своим женихом».

Варя смотрела на неё, недоверие сменялось яростью. «Это уже слишком жестоко».

«Ах, моя добрая Варя», — язвительно протянула Клавдия. «В завещании твоего отца я нашла идеальную лазейку. Ты хотела играть в благородство? Вот твой шанс спасти кого-то».

Кулаки Вари сжались. Она снова взглянула на мужчину — Артёма. Несмотря на внешность, в нём было что-то серьёзное, даже достойное. Казалось, он слушал.

Клавдия вышла с конвертом в руке. «Идём, дорогая. Пора знакомиться».

Артём напрягся, когда к нему подошли две женщины. Он узнавал дорогую одежду. Обычно такие люди проходили мимо быстрее, делая вид, что его не существует.

Но одна из них опустилась на корточки.

«Ты Артём, да?» — мягко спросила старшая.

«Да».

«Мой помощник сказал, что ты ищешь работу», — Клавдия улыбнулась, как акула. «У меня предложение. Неделя. Фальшивая помолвка с моей падчерицей. Ты получишь деньги».

Он моргнул.

«Я не артист», — пробормотал Артём.

«Пятьсот тысяч рублей. Сегодня. Просто пару фотографий. После того, как СМИ купят историю, мы отменим помолвку», — сказала она.

Пятьсот тысяч?

Сердце Артёма застучало.

Варя стояла позади, скрестив руки, явно униженная.

«Она согласна?» — спросил он, глядя прямо в её глаза.

«Нет», — тихо ответила Варя. «Но выбора у меня нет».

Артём сглотнул. Что-то сжалось у него в груди. Он опустил взгляд на свои руки. «Хорошо», — сказал он. «Я согласен».

Клавдия захлопала в ладоши, сияя от восторга. «Прекрасно! Думаю, ты приберёшься как следует».

Позже тем же вечером Артём стоял перед зеркалом в номере лСпустя год они стояли в том же парке, где впервые по-настоящему заговорили, и Артём, доставая кольцо, купленное на первую зарплату из их центра помощи, прошептал: «Варя, ты спасла меня не деньгами — а тем, что увидела во мне человека», и её ответ прозвучал так же ясно, как московский колокольный звон: «Да».