Вот вам странный сон, где жизнь переплетается с тенью прошлого.
Анфисе суждено было остаться одной — так решила судьба. Муж её, Василий, скончался от инфаркта по пути в больницу. Жили они, как живут — то в радости, то в горе. В молодости, конечно, любили без оглядки. Через два года после свадьбы родилась дочь Катюша, а ещё через три — сын Сашка. Потом…
Потом открылось, что у мужа есть другая. Сердце разорвалось, но Анфиса сжала зубы и пережила. Больно было — ревела в подушку, кто ж скроет? Нашёл себе молодую, вольную, без детей. Там ни криков, ни слёз, никто не тянул ручонки. А у Анфисы день за днём — мелькание, суета, ни минуты покоя.
Понимала: приходит он с работы, хочет отдохнуть, а она — то пелёнки, то ужин. А почему бы и нет? Это он хотел двоих детей. Упрекал, что она дома сидит, а ничего не успевает. Пусть сам попробует вертеться, как белка в колесе. Знакомые шептали: «Оставь его на выходных с детьми — пусть прочувствует». Но Анфиса не решилась — жалко малых.
Догадывалась, что где-то тень чужая мелькает, но боялась себе признаться. Денег и так еле хватало, а тут и вовсе стало туго. Муж задерживался, приходил с таинственной улыбкой. Устроить сцену? Не сознается. А если сознается — что тогда? Уйти самой? Куда? Выгнать его? Простить не сможет. Лучше не знать. Так и жила в обмане, пока могла.
А потом случайно увидела их в ГУМе — его и ту… Счастливых, смеющихся. Прятаться стало невозможно. Отпустила. К детям он ходил, деньги приносил.
Когда дети подросли, Сашка стал наведываться к отцу. А Катюша отказывалась. Даже подарками не соблазнить. Анфиса была благодарна дочери. А сыну… Мальчику отец нужен. Не мешала.
Но через несколько лет та женщина умерла — долгая болезнь, мучительная. Анфиса так её и звала: «та», хотя, по рассказам Сашки, жили они как семья. Муж рыдал, ползал в ногах, молил о прощении. Как простить? Но Сашка вступился: «Не примешь — я к отцу уйду». Этого она допустить не могла. Сдалась. Но жили, как соседи — сердце закрыто.
Шесть лет так прошло. Потом у Василия инфаркт. Анфиса была на работе. Сашка позвонил: «Папе плохо». Велела вызывать «скорую», сорвалась домой. Но мужа уже увезли. Догнали такси — не успели. Похоронила, как положено. Осталась одна.
На последнем курсе Сашка заявил: «Хочу отдельно». Подрабатывал уже, мог снимать. Поворчала, поплакала — отпустила. Взрослому парню с мамой негоже. Думала, скоро женится, внуков подарит. Но Сашка не спешил.
Год назад Анфиса вышла на пенсию. Работать бы ещё, но пенсионеров первыми под нож. Тоскливо в четырёх стенах. Вспомнила молодость — взялась за вышивку, аудиокниги слушала. Сашка ноутбук старый оставил. А тут Катюша сына родила. Каждый день Анфиса мчалась помогать. Жизнь снова закипела.
— Тебе, Фиска, замуж надо, — как-то сказала соседка Марковна. — Ещё цветёшь! Чего одна?
— Зачем? Дочь второго хочет — мне старшего оставит. Вот и мужчина. Может, Сашка женится — внуки будут.
— Может да может нет. Не торопится он.
— Брось, Марковна. Не смеши. Моё время прошло.
— Не хорони себя раньше времени. Бывает и в шестьдесят счастье.
— Молодой не нужен, старый — тем более. Нянькой ему быть?
— А почему не другом? Гулять вместе, говорить…
— И обстирывать, — фыркнула Анфиса.
— Стиралка есть. Остальное — пополам.
— Сама разберусь. Не сватай!
Марковна обиделась. Только «здравствуйте» — и всё.
Но в парке Анфиса видела парочки — седые, под руку. Задумывалась: у них, наверное, тоже всякое было, а вот вместе. А ей не повезло.
Где ж нормального мужика взять? В парке? «Ты уже на улицах знакомишься?» — всплыло из «Иронии судьбы». В театры одна не ходила, да и не любила. Нет, её время ушло.
Тёплый осенний день. Листва золотая, под ногами шуршит. Анфиса гуляла долго, скамейки все заняты — нашла свободную. Присела.
Нахлынули воспоминания. Как гуляли здесь с Василием, потом с коляской… Будто в другой жизни.
Вдруг видит — идёт мужчина, лет шестидесяти.
— Можно присесть? Устал, а везде парочки.
Кивнула.
— Погода-то какая! Будто и не октябрь скоро, — заговорил он, отсаживаясь.
Анфиса молчала. Он посидел, потолковал о жизни, ушёл.
Через несколько дней встретились снова. Поздоровался, как со старой знакомой. Гуляли, говорили. Оказался вдовцом — жена два года как умерла. Дети разъехались. Живёт один. Аккуратный, брюки отглажены. Удивилась, но промолчала.
Теперь встречались часто. Анфиса ждала этих прогулок. Даже помаду наносила. Внимание льстило.
Борис Николаевич — рассказчик отменный. Гуляли, потом расходились. Как-то проводил до дома. Медлил у подъезда. Она поняла — ждёт приглашения. Но не стала торопить события.
Назавтра его не было. И через день тоже. Обиделся? Или… инфаркт? Вспомнила Василия. Кто ему поможет?
Не выдержала — пошла к нему. Он говорил, живёт над мебельным магазином.
Нашла дом, во дворе спросила у женщины с болонкой.
— Вам зачем? — та насторожилась.
— Переживаю. Не пришёл…
— Вы из больницы? — оживилась женщина. — В семнадцатой квартире!
Поднялась, позвонила. Дверь открыла полная дама в халате.
— Здоров ли Борис Николаевич?
— Здоров. А вам-то что?
— Вы кто?
— Я жена. А вы? — Дама нахмурилась. — А… Поняла. Опять бабкам втирает, что я покойница? Кобель!
— Простите… — Анфиса бросилась вниз.
«Женат! А я поверила… Стыдоба!»
Дома успокоилась. Как хорошо одной — никакой лжи.
Зимой в магазине увидела их — Бориса с женой. Он сделал вид, что не узнал. Усмехнулась.
БольА потом, когда выпал первый снег, Анфиса вдруг поняла, что больше не ждёт никого у скамейки и что одиночество — это не пустота, а свобода.
