Вьюга
Порывы ветра то подгоняли сзади, помогая тащить тяжелые санки, то снова били в лицо колючей снежной крупой. Казалось, не будет конца этой заснеженной дороге, пронизывающему ветру и колючему снегу.
Время от времени вдали угадывалась темная полоска леса — значит, где-то там деревня. Но тут же новый порыв бил в грудь, заставляя закрывать глаза, опускать голову и задерживать дыхание. А когда она снова открывала их, перед глазами была лишь серая снежная пелена. Лес исчезал, словно мираж в пустыне.
Кате казалось, что она заблудилась, свернула не туда, хотя дорога еще угадывалась по рыхлым сугробам по краям. Что никогда не довезет этот неподъёмный груз. Скоро стемнеет, а путь совсем заметёт…
— Кать, помоги! — донёсся из кухни голос матери.
— Сейчас, — ответила Катя, заложила страницу учебника тетрадкой и пошла.
— Банку с тушёнкой открой, — сказала мать, пододвигая дочери стеклянную банку с жестяной крышкой.
Она делала всё одной рукой — вторая была в гипсе и висела на перекинутом через шею бинте.
— Макароны с тушёнкой? Любимое, — Катя взяла консервный нож.
Вскоре крышка со звоном отлетела, и воздух наполнился густым запахом мяса.
— Не знаю, что бы без тебя делала, — пробормотала мать, забирая банку.
Эти слова согрели Катю. В последнее время мать редко её хвалила, а уж о ласке и говорить не приходилось. Тем временем та взяла ложку и попыталась подцепить плотно утрамбованное мясо, но банка опасно наклонялась — вот-вот соскользнёт со стола.
— Дай я, — сказала Катя. — На сковородку?
— Да. — Мать посторонилась, и Катя выложила ложку тушёнки, потом ещё.
— Хватит, — остановила её мать, забирая ложку с кусочками жира.
Катя с сожалением посмотрела на неё. Так хотелось облизать, во рту уже набралась слюна… Она сглотнула.
— Иди, доделывай уроки. Я сама справлюсь, — сказала мать. — Отец скоро придёт, будем ужинать. Что-то задерживается. Погода разыгралась. Конец марта, а метёт, как в январе.
Катя бросила последний взгляд на сковороду и уже направилась к своей закутке за шкафом, как вдруг услышала стук в дверь.
Мать тоже замерла с ложкой в руке. Стук повторился.
— Ну, чего стоишь? Опять напился, дверь открыть не может. Иди, впусти, — мать тяжело вздохнула, бросая на Катю тревожный взгляд.
— Лучше бы вообще не приходил, — пробурчала Катя, шагая к двери.
— Что ты сказала?! Про отца?! — крикнула мать ей вслед.
— Мало одной руки? И вторую сломает, — огрызнулась Катя.
И тут же выскочила за порог, увидев, как мать замахнулась на неё ложкой.
Она отперла замок и приоткрыла дверь. Порыв ветра тут же распахнул её настежь, вырвав ручку из Катиной руки. Соседка тётя Люба ахнула, но успела отпрыгнуть, иначе дверь прихлопнула бы её.
— Мать дома? — спросила соседка, придерживая платок на голове.
— Дома, — ответила Катя, обрадовавшись, что это не отец.
Соседка протиснулась внутрь. Катя какое-то время боролась с ветром, пытаясь захлопнуть дверь. Напоследок тот швырнул ей в лицо горсть снега и отступил. Вернувшись в комнату, Катя встретила встревоженный взгляд матери.
— Кать, надо отца встретить. Тётя Люба говорит, её сын звонил — видел его пьяным на дороге…
— Давно, час назад, — перебила соседка. — Только что сын позвонил, спрашивал. Вот я и пришла. Видимо, в сугробе валяется, раз до сих пор не появился.
Катя и мать переглянулись.
— Может, кто проедет, подберёт? — пробормотала Катя, хотя знала: в такую погоду никто не поедет. Да и кому? Летом ещё дачники бывают, а сейчас глухое межсезонье, будний день.
— Одевайся, пойдём искать, — засуетилась мать, бросаясь к вешалке.
— Куда тебе со сломанной рукой? Я сама его притащу, — сердито сказала Катя, натягивая материнскую куртку.
— Санки возьми. Если что, возвращайся, поможем довезти, — предложила тётя Люба. — Ладно, я пошла, у меня суп на плите.
— Кать, я всё же с тобой, — неуверенно сказала мать.
Кате ненавистен был этот жалобный тон, этот покорный, испуганный взгляд.
— Сама справлюсь. Наверняка к дяде Васе завернул. Приведу, — отрезала Катя, не глядя на неё.
Она натянула шапку, обмотала шарф, засунула ноги в валенки и резко застегнула куртку.
В сенях у стены стояли старые, тяжёлые санки. Раньше они с братом гоняли на них с горки к реке. Теперь отец возил на них дрова и баллоны.
Катя вздрогнула, услышав за дверью вой ветра. Выходить не хотелось, тем более искать отца. Но она всё же заглянула к дяде Васе — тот гнал самогон и спаивал мужиков. Отца там не было.
Она подхватила санки и пошла в соседнее село, где работал отец, куда ходил автобус, где Катя заканчивала девятый класс. Следующий год придётся ездить в райцентр — двенадцать километров.
Летом дорога кажется короче, а в такую метель и два километра — пытка. Пройдя треть пути, Катя увидела отца. Он лежал на боку, поджав ноги. Снег вокруг был примят — видимо, пытался встать. Катя толкнула его.
— Вставай! — ещё сильнее дёрнула за плечо. — Замёрзнешь! — Она пнула его ногой.
Он зашевелился, лёг на спину, пытаясь подняться. Катя приподняла его голову, подставила колено и посадила. Но когда попыталась перевалить на санки, они съехали в сторону.
Ругаясь и плача, она снова и снова пыталась усадить его.
— Хоть чуть-чуть помоги! Оставлю тебя здесь — узнаешь! — крикнула она ему в ухо.
Но сил тащить его одной не было.
— Вставай,Наконец, уже в полной темноте, они добрались до дома, и Катя, сжав зубы, понимала, что этот урок она запомнит на всю жизнь.
