— У тебя, что, любовница появилась? Я уже три месяца не вижу от тебя ласки! Хотя… Тебя-то самого я почти не вижу.
Игорь оторвался от экрана телефона, будто услышал слова жены сквозь густой туман. Замер, шумно выдохнул и только потом ответил:
— Таня… Опять начинаешь? Ты же знаешь — работа, нервы… Я просто хотел спокойно поужинать.
— Ну ешь, никто тебе не мешает. Ложку из рук не вырываю. Просто надоело жить с тобой, как с соседом по коммуналке.
Таня присела напротив, взяла из вазы мандарин и начала его чистить. На сердце скреблось. Как тут не переживать, если муж смотрит куда угодно, только не на тебя?
Игорь молча доел гречку с котлетой, не поднимая глаз, потом встал и отнёс тарелку к раковине.
Вечер тянулся в гнетущей тишине.
— Когда мы в последний раз что-то вместе смотрели? — не выдержала Таня. — Я уже забыла, как ты говоришь. Забыла, как ты выглядишь без телефона. И твой гараж мне осточертел.
Он пожал плечами.
— А что смотреть? Твой «Доктор Хаус»? Прихожу — ты уставшая. Либо в телефоне, либо Алиса не спит. Не в духе я.
— Ты не в духе уже пять лет!
В её голосе был не только гнев, но и надежда. Может, хоть сейчас услышит? Но Игорь лишь упёрся в раковину, не оборачиваясь.
— Тань, мы не молодожёны. Ты думала, у нас всю жизнь будет медовый месяц?
— У моих родителей получается! Тридцать пять лет вместе! До сих пор целуются, гуляют, смеются!
— Может, мне просто надоело, что ты мне мозги выносишь каждый день! Не думала об этом?
Таня хотела возразить, но он резко развернулся, схватил ключи и вышел. Дверь захлопнулась так, что в прихожей упала куртка. Ясно. Снова гараж.
Раньше всё было иначе. Они могли укрыться одним пледом и хохотать над «Операцией «Ы»» до слёз. Он гладил её по волосам, называл «солнышком» и наливал чай с мёдом, даже если сам едва стоял на ногах после смены.
А потом наступила беременность.
Таня набрала пятнадцать килограммов, носила балахоны, забыла про маникюр. Все силы уходили на Алису: бессонные ночи, кормления, пелёнки. Она убеждала себя — надо просто потерпеть. Но «немного» растянулось на годы.
Игорь всё чаще задерживался, а вечера коротал в гараже. Там был его мир: ключи, болты, старые запчасти. Сначала Таня думала — это нормально. Он устал, ему нужно побыть одному.
Потом начала винить себя. Что перестала быть прежней, что не старается. Стала краситься, включать музыку, готовить сложные блюда, как в первые месяцы брака.
Но его взгляд уже не светился, как раньше.
Зато она начала замечать другое…
Сначала — мелочи. Коврик в ванной влажный, хотя она не мылась. Салфетки на кухне кончились вдвое быстрее. Подушка лежала не так, как обычно.
Но этого было мало, чтобы что-то утверждать. Может, ей кажется? Однако однажды она нашла в кровати длинный седой волос. Не её. У неё — русые. У Алисы — светлые, короткие.
Таня не кричала. Аккуратно завернула волос в салфетку, выбросила. Потом вымыла руки, будто прикоснулась к чему-то скверному.
В итоге она купила камеру.
Спрятала её высоко, у потолка, рядом с пыльным искусственным цветком. Камера была незаметна, особенно утром, когда все спешат.
Таня оправдывала себя: она не хочет следить, просто хочет знать правду.
Первые пять дней — ничего. Пустая комната, солнечные зайчики на стенах.
Она уже думала, что ошиблась, и даже обрадовалась.
Но однажды днём она проверила запись. И едва не разбила чашку.
На её кровати сидела мать. Это не было странно — у неё были ключи. Но рядом… Рядом — мужчина лет шестидесяти, в клетчатой рубашке. Лица сначала не было видно, но потом он повернулся.
Не отец.
У Тани перехватило дыхание. Она смотрела на экран, надеясь, что это галлюцинация, розыгрыш, что угодно. Но мать смеялась, целовала его в щёку, а потом…
Она выключила запись. Этого было достаточно. Тело стало ватным, будто её бросили в ледяную прорубь.
Её родители всегда казались островком крепкого брака. Отец называл мать «зайкой», целовал руку, как в старых фильмах. По субботам — кино, по воскресеньям — прогулка в парк. Они держались за руки, выбирая арбуз на рынке.
Когда у Тани были трудные дни, она думала о них. Как о примере. Теперь этот пример рассыпался, как песочный замок.
Что теперь делать?
Сказать мужу? Смешно. Придётся признаться в слежке. Да и он тут ни при чём. Теперь ей казалось, что она зря на него злилась.
Сказать маме? Как? С чего начать? «Мам, а ты давно приводишь посторонних в мою спальню?»
Но хуже всего было думать про отца. Добрый, доверчивый, с тёплой улыбкой.
В тот же день он зашёл к ней с веткой черёмухи.
— Глянь, какая красота. Маме подарю, она черёмуху обожает.
Он улыбался, радуясь сюрпризу для любимой. А Танин мир уже разлетелся на осколки.
Подруги оставались последним вариантом. Она сомневалась, но в итоге написала:
— Девочки, давайте встретимся в пятницу? Соскучилась.
Они собрались в их любимой кондитерской, где пекли лучшие эклеры. Воздух пах ванилью, но теперь этот запах казался чужим.
Таня сидела между Олей и Надей. Слушала их разговоры о школе, детях, пока не осмелилась:
— А вот если бы вам изменили… Вы бы хотели узнать?
Наступила пауза.
— Не знаю, — сказала Надя. — Моя сестра развелась из-за этого. Говорит, лучше бы не знала.
Оля задумалась.
— А я бы хотела. Лучше больно один раз, чем жить в лжи.
Таня кивнула. Они обе были по-своему правы.
Вечером, когда Алиса смотрела «Машу и Медведя», а Игорь уткнулся в телефон, Таня вышла из дома и пошла к родителям.
Отец сидел на крыльце, ковырял газонокосилку.
— Никак не пойму, в чём дело, — уОн поднял глаза, увидел её бледное лицо, и что-то в его взгляде дрогнуло — будто он уже знал, что сейчас услышит, но всё равно не был готов.
