Говорят, будто бабушки души не чают во внуках больше, чем в собственных детях. И я когда-то верила в это. Помню, как мои родители с нежностью опекали внучат, стараясь дать им то, чего не смогли дать нам — тепла, терпения, ласки. Именно они подхватывали нас, измученных буднями, и с любовью брали на себя то, на что у нас уже не хватало сил.
Но жизнь — жестокая учительница. Оказывается, не все бабушки одинаковы. Есть и такие, для которых важнее гордыня, чем любовь, осуждение — чем забота. Моя тетка Нина именно такая.
У её сына, Виктора, родилась дочь от девушки по имени Лера. Их любовь с самого начала была неспокойной: Лера — вспыльчивая, ветреная, то в шумных компаниях, то в слезах. Через год после рождения ребёнка её осудили за связи с дурным обществом. Девочка осталась с отцом.
Сперва Виктор старался: возился с малышкой, не спал ночами, ухаживал. Но потом в его жизни появилась другая — Ольга. Теперь она заняла всё: его дом, его сердце, его мысли. Ольга не злая, нет. Она просто холодна. Кормит, переодевает, укладывает — будто по расписанию. Но любви нет, и это видно.
А тетя Нина? Свою злобу на Леру без стыда вымещает на внучке.
— Всё в мать. Та же кровь. Те же гены, — шипит она то за спиной, а то и прямо в лицо.
Недавно они приехали к нам. Девочка — Катя — тихо устроилась в уголке, играла молча. И за каждое движение тут же получала окрик:
— Не смей!
— Сиди смирно!
— Сколько можно повторять!
Смотреть на это было невыносимо. Ребёнку всего четыре года. Никто с ней не говорил, не смотрел в глаза, не улыбался. Я не выдержала, увела её к своей дочери. Мы рисовали, пели, смеялись. Через полчаса в доме воцарилась тишина — ни плача, ни истерик, ни «трудного ребёнка».
— Что, угомонилась? — удивилась Нина.
— А вы пробовали не кричать, а просто объяснить? Где можно, а где нельзя?
Тетка фыркнула:
— Да что с ней толковать? Всё равно бесполезно. Гены у неё дурные. Чему её учить?
От этих слов у меня сжалось сердце. Взрослая женщина. О маленькой девочке. О ребёнке, у которого нет ни матери, ни ласки, ни тепла. Только «дурные гены».
Позже, когда я взяла Катю на руки, она вцепилась в меня, будто боялась, что её снова оттолкнут. И заплакала. Тихими, глухими рыданиями, от которых сердце разрывалось. Маленький зайчонок, привыкший, что он никому не нужен.
А Нина? Мою дочку обожает. Целует, балует, привозит гостинцы. А эта — «не такая», «не той крови». И пусть даже её мать ошиблась — при чём тут ребёнок?
Не понять мне, как можно так делить детей. За что? За грехи родителей? За фамилию? За прошлое, в котором малышка не виновата?
Ребёнку нужна любовь. Пусть одна, но искренняя. Один взрослый, который не отвернётся. Без этого — никакие гены не помогут.
А бабушки, что отрекаются от внуков из-за «дурной крови», сами не достойны зваться родными.
А что думаете вы? Может ли ребёнок отвечать за чужие грехи? И что страшнее — плохая наследственность или холодное равнодушие взрослых?
