«Сейчас ты собира́ешь вещи и исчеза́ешь из жизни моего сына навсегда»: как женщина, ставшая мне матерью, превратилась в кошмар
Мне было четырна́дцать, когда я мечта́ла, чтобы Елена Васильевна взяла меня в до́чки. Мать моего одноклассника Дениса — ухоженная, строгая, с благородными манерами, — она́ была всем, чего́ мне так не хвата́ло. Моя́ родная мать к тому́ вре́мени уже́ погрузи́лась в беспробудное пья́нство, отца́ не было́ го́дами, и наш дом преврати́лся в воню́чую, прокуренную но́ру, где постоянно́ слыша́лись крики и ру́гань. А у Дениса цари́ли ую́т, поко́й и аромат све́жей вы́печки по утра́м.
Елена Васильевна часто́ брала меня́ к себе́ на ночь. Она́ объясня́ла, как уха́живать за собо́й, пока́зывала, как подводи́ть глаза́, тверди́ла, что я заслужи́ваю большего. Я доверя́ла ей свои́ та́йны, она́ покупа́ла мне оде́жду, лечи́ла просту́ду, искренне ра́довалась мои́м пятерка́м. Я мечта́ла: вот бы́ так всегда́. И кля́лась себе́, что когда́-нибудь отблагодарю́ ее́.
Денис был ста́рше меня́ на три го́да. После шко́лы он уе́хал в Москву́, поступи́л в институт, а я оста́лась в Ива́нове — поступи́ла в педаго́гический, на бюдже́т. Коне́чно, не без её́ по́мощи: она́ перевела́ мне де́нег, что́бы я не чу́вствовала себя́ нище́ткой среди́ одногру́ппников, подари́ла ноутбук и шу́бу. Я подраба́тывала в кни́жном и жила́ о́чень скро́мно, но счастли́во.
Мы с Дени́сом встре́тились слу́чайно, когда́ я была́ на тре́тьем ку́рсе, а он уже́ работа́л в соли́дной фирме и прие́хал наве́стить ро́дителей. Между на́ми проскочи́ла искра́, как будто́ всё вста́ло на свои́ места́. Он настоя́л, что́бы я бро́сила подрабо́тку: «Тебе́ уче́ба важне́е, чем таска́ть па́чки книг». Мы перее́хали вме́сте — в квартиру́, ку́пленную ему́ отцо́м. Толь́ко он проси́л: «Пока́ никому́ не говори́. Особе́нно ма́ме». Я не понима́ла, заче́м, но молча́ла.
Когда́ я узна́ла о бере́менности, он пое́хал к ро́дителям — объяви́ть. Верну́лся мра́чный, неразгово́рчивый. «Они́ не в восто́рге», — прошепта́л. Мы расписа́лись ти́хо, без коле́ц, без гостей. Я не обижа́лась — мне каза́лось, главное, что мы вме́сте, и ско́ро появи́тся наш ребёнок.
А пото́м наступи́л тот де́нь. Я накрыва́ла на стол. До ро́дов остава́лся ме́сяц. Вдруг в коридо́ре щёлкнул за́мок — и в кварти́ру вошла́ Елена Васильевна. Не та добро́й души́ женщи́на, что спаса́ла меня́, а чужа́я, зла́я, с искажённым я́ростью лицо́м.
— Ты реши́ла устро́иться, да? — прошипе́ла она́ с поро́га. — Ни́щая, бессове́стная! Бере́менная! Как ты посме́ла?! Втяну́ла моего́ сы́на в свои́ гря́зные дели́шки, ещё и удивля́ешься?! У него́ есть́ неве́ста, прили́чная, из прили́чной семьи́. А ты… ты исче́знешь. Се́йчас же.
Я сто́яла, вцепи́вшись в живо́т, и не могла́ вы́говорить ни слова́.
— Вот де́ньги. Сни́мешь себе́ жильё. Когда́ начну́тся роды — позво́нишь мне. Мы договори́лись: ребёнка заберу́т норма́льные лю́ди, он бу́дет жить по-лю́дски. В роддо́ме тебе́ выдаду́т справку, что умер. Всё лега́льно. Полу́чишь компе́нсацию. Такси́ уже́ ждёт. Быстро́.
Я про́сто села на пол. Нет, я не согласи́лась. Я сбежа́ла. Молча́. Без сканда́ла. Дени́су ничего́ не сказа́ла. Не хоте́ла ру́шить его́ отноше́ния с се́мьёй. Он был мои́м све́том.
Роды нача́лись в срок. Я очну́лась в реанима́ции. Врач смотре́л на меня́ с жа́лостью: «Мои́ сочу́вствия. Мальчик. С тяжёлыми патологи́ями. Не вы́жил». Но я не ве́рила. Я зна́ла — он был здоров. Я проходи́ла все УЗИ, сдава́ла все ана́лизы. Всё бы́ло идеа́льно.
После вы́писки я пришла́ к Елене Васильевне. Умоля́ла: скажи́те правду, ради Бо́га. Где мой сын? Она́ посмотре́ла мне в глаза́ и вызвала́ «ско́рую». Сказа́ла, что у меня́ пси́хический сры́в. Меня́ увезли́ в больни́цу. Диагно́з — «о́страя реаќция на стресс». Ме́сяц я провела́ там.
После вы́писки я рассказа́ла Дени́су всё. Он не повери́л. Сказа́л, что я сошла́ с ума́. Что оскверни́ла память «свято́й» же́нщины. Чере́з ме́сяц подал на разво́д.
Тепе́рь я живу́ одна́. В о́бщаге. Рабо́ту в шко́ле пришло́сь бро́сить — после́ больни́цы мне не продли́ли контра́кт. Иногда́ подраба́тываю, иногда́ про́сто… пью́. Сего́дня день рожде́ния моего́ ма́льчика. Три го́да назад он должен был появи́ться на свет. И зна́ете, я уве́рена: он живой. Где-то, в чужо́й се́мье. А я до сих пор слы́шу её́ го́лос: «Ты исче́знешь из жизни моего́ сы́на. Навсегда́».
