«Зачем рожать ещё, если у меня уже есть сын?» — эти слова мужа глубоко ранили меня.

Когда я выходила замуж за Сергея, я знала, что у него есть ребёнок от предыдущего брака. Но тогда я искренне верила, что это не станет преградой в наших отношениях. Думала, что всё будет ограничиваться редкими встречами, алиментами и парой звонков по выходным. У меня не было иллюзий, но я не предполагала, что чужой ребёнок когда-либо станет помехой на пути к моей мечте о собственном чаде.

Алексей — сын Сергея — появился в нашей жизни довольно неожиданно и активно. Его мать, бывшая жена, фактически отстранилась от воспитания. Официально он прописан у неё, алименты получает она, но на практике мальчик живёт у нас. Его вещи занимают одну из комнат в нашей «двушке», где Сергей, чтобы создать видимость простора, сделал перегородку, так что мы можем говорить о трёх комнатах. А на деле — тесно, шумно, и никакого уюта.

Мне 33 года. У меня за плечами тоже есть брак, но детей не было. Я всегда мечтала стать матерью и пройти путь от первых движений плода до школьных утренников. Обнимать своего малыша, а не чужого. Слышать, как он называет меня мамой. Я не бесплодна, я здорова. Но мой муж, словно каменной стеной, отгородился от этой мечты. Говорит, что не понимает, зачем нам ребёнок, если у него уже есть сын. «Не надо жертвовать фигурой, здоровьем, временем — ведь у нас уже есть Алексей» — говорит он.

А я не хочу этого «уже есть». Я хочу своего собственного. Младенца, а не пятилетнего капризного мальчика, который ведёт себя так, будто весь мир ему что-то должен. Он не слушается, грубит, бросает вещи, устраивает истерики и может даже ударить. Ему всегда не так — он завидует, ревнует и не скрывает, что я ему чужая. И действительно, я чужая. У меня нет к нему никаких чувств. Ни материнских, ни даже теплых.

Сергей думает, что «мы справимся с этим вместе». Считает, что я должна принять Алексея как родного. Но я не хочу. У меня не включается любовь по щелчку. Я не та женщина, что была рядом с ним с самого рождения. Я не его мама. Я не хочу притворяться.

Когда я заговорила о детях, муж просто пожал плечами и сказал:

— Ты знала, за кого выходишь. У меня уже есть сын. Этого достаточно.

Достаточно? Для кого? Для тебя? Для твоей матери, которая теперь требует от меня любви и терпения, а на мой вопрос о праве на собственное материнство смотрит как на каприз?

— Полюби Сергея — полюби и Алексея, — слышу я от свекрови. Но почему никто не думает о том, что чувствует и хочет я? Или моя задача — просто принять «готовый комплект», без права на собственные чувства и инстинкты?

Я старалась. Готовила Алексею, забирала его из детского сада, читала ему сказки. Но я делала это не от любви — от чувства долга. Автоматом. Без души. И с каждым днём я чувствую, как нарастает во мне обида. Не на ребёнка — он-то, возможно, не виноват, что растёт в разладе между родителями. А на мужа. На его равнодушие. На то, что мои мечты для него пустой звук.

Когда я сказала Сергею, что готова принять Алексея только при условии, что у нас будет общий ребёнок, он покрутил пальцем у виска. «Зачем, — сказал он, — усложнять жизнь, если можно просто жить». А мне не хочется просто жить. Я хочу быть мамой. Настоящей. Не временной, не «на замену».

Может, я эгоистка. Может, не готова к той мудрости, о которой говорят. Но я не хочу жить, жертвуя собой ради чужих ошибок. Я люблю Сергея. Я борюсь за наш брак. Но я не могу пожертвовать своим правом на материнство ради его прошлого.

Я не обязана рожать, если не хочу. Но если хочу — никто не вправе мне это запрещать. Даже любимый муж. И если он этого не поймёт, возможно, мне придётся сделать выбор. Между ролью вечной мачехи и правом стать настоящей мамой.