В одном из тихих районов подмосковного Балашихи, где серые многоэтажки хранят шепоты чужих жизней, случилась история, пропитанная тревогой и смутными догадками. Ольга, девушка с усталыми глазами, шагала по темному подъезду, возвращаясь с работы. Ее мысли были заняты предстоящей свадьбой с женихом Дмитрием. Но то, что ждало за дверью ее квартиры, перевернуло привычный мир с ног на голову.

Ключ скрипнул в замке, и дверь распахнулась. В прихожей, в тусклом свете ночника, стояли мужские ботинки — потрепанные, с оторванной пряжкой. Ольга узнала их сразу: это были ботинки Дмитрия. Сердце сжалось. Они с ним жили отдельно — он в съемной комнате в Мытищах. Свадьба была назначена через месяц, и его внезапное появление казалось провалом в какую-то иную реальность. «Что за чертовщина?» — прошептала она, ощущая, как холодеют пальцы.

Тихо ступая, Ольга прошла в зал. На диване валялась его куртка, на столе дымилась недопитая чашка чая. В воздухе висел запах его одеколона. «Откуда он здесь? Как вошел?» — мысли путались, а в горле стоял ком. Ключей у него не было… или был? Она смутно вспомнила, как однажды, в порыве нежности, вручила ему запасной. Но это не объясняло, почему он пришел молча, как вор.

Из спальни донесся шорох. Ольга застыла, сжимая телефон так, что пальцы побелели. «Дима?» — голос дрожал, предательски выдавая страх. Тишина. Она шагнула к двери, и пол скрипнул, будто предупреждая. В щели мелькнуло движение.

Когда дверь распахнулась, время остановилось. На кровати сидел Дмитрий, сгорбленный, будто нес неподъемную ношу. Он обернулся, и в его глазах Ольга прочитала что-то чужое — вину и ужас. «Оля… не пугайся,» — начал он, но слова звучали фальшиво, как в плохом спектакле.

«Что ты здесь делаешь?! Как ты попал сюда?» — голос сорвался на крик.

«У меня ключ… помнишь? Ты сама дала. Мне нужно было поговорить…»

Он встал, но Ольга отпрянула. Разговор? Без звонка? Посреди ночи? Рука с телефоном дрожала.

«О чем, Дима? О чем нельзя сказать днем?»

Он потупился. «Есть вещи… про мою семью. Долги. Отец… Я хотел сказать позже, но…» Голос оборвался, и эта пауза звенела, как разбитое стекло.

Они сидели на кухне, и Дмитрий, спотыкаясь о слова, рассказывал про давние долги, про письмо от отца, которого не видел десять лет. «Я не хотел втягивать тебя… но твоя квартира — единственное место, где я мог думать.»

Ольга молчала. Каждое его слово било по голове, как молоток. Человек, с которым она собиралась связать жизнь, вдруг стал чужим.

Когда он ушел, обещая позвонить, квартира наполнилась тяжелым молчанием. Ботинки, куртка, чашка — все это было как следы призрака. Ольга подошла к окну, глядя на огни Балашихи, и подумала: а что, если это только начало? И где-то в темноте, меж стен, теперь жила новая, чужая тревога.