«Он ест так, будто его неделю не кормили!» — как свекровь решила, что я морила сына голодом и грозила опекой
Иногда мне кажется, что развод — это не конец брака, а вечный пропуск в жизнь бывшей свекрови. Шесть лет прошло с тех пор, как мы с Дмитрием разошлись, но его мама по-прежнему считает своим долгом лезть в мои дела, поучать и винить меня во всех бедах. Особенно после того, как узнала, что я снова замужем.
Я из Нижнего Новгорода. В момент развода мне было тридцать, сыну — шесть. Квартира была моя, куплена ещё до свадьбы. Вся мебель — тоже. Дмитрий ушёл с рюкзаком спортивной формы и документами — прямиком к маменьке, которая всегда стояла за ним, как тень. Но даже после расставания я не мешала его общению с сыном — наоборот, хотела, чтобы у Елисея оставалась связь с отцом. Вот только мешало одно — свекровь.
Галина Петровна — женщина строгих принципов. Правда, эти принципы касались исключительно окружающих. Меня она невзлюбила сразу — «слишком самостоятельная». Шептала Дмитрию, что я «его приворожила», «ловко подцепила», «вышла замуж ради денег». Хотя всё было не так, я даже не пыталась оправдываться. В итоге мы разошлись. Алименты он платил, но в жизни сына почти не участвовал.
Однажды я позвонила Дмитрию и попросила купить Елисею зимнюю куртку. Не брендовую, не шубу — просто тёплую и качественную. И тут Галина Петровна выдала:
— Ишь ты, ещё и деньги с него тянешь! Хочешь, чтобы мой сын без крыши над головой остался? Он же на квартиру копит!
Тогда я поняла: её любовь к сыну слепа до абсурда. Ей было плевать, что ребёнка нужно кормить, одевать, лечить. Что кружки, коммуналка, лекарства — всё на мне. А Дима? Только плечами пожимал. Безвольный. Удобный.
Когда она узнала, что у меня появился мужчина, тут же велела Дмитрию чаще навещать сына. Мол, «нечего ребёнка чужим дядей пугать». Он стал заходить по выходным, осматривая мою квартиру с немым удивлением — видимо, не мог понять, как я ещё на ногах.
Но после моего второго замужества бабушка внезапно вспомнила о внуке. Начала требовать встреч. Я не отказывала.
— Хотите — забирайте Елисея на выходные, — сказала я.
Дима договорился, приехал, забрал сына. Но явился раньше, и я не успела накормить ребёнка. Предупредила его:
— Покорми Елисея, он ещё не завтракал.
Через час позвонила Галина Петровна. Кричала так, что, кажется, слышали даже соседи за стеной:
— Ты его вообще не кормишь! Он так жадно ест, мне аж страшно стало!
— Я же сказала — не успела утром, Дима приехал раньше.
— Да не в этом дело! Он, видно, понятия не имеет, что такое нормальная еда! Макароны, макароны, и снова макароны! А галеты — это твой главный кулинарный подвиг?! Мой сын алименты платит, а ты на них живёшь! Я в опеку обращусь, вот увидишь!
Я просто положила трубку. Сын и сам мог рассказать, чем питается. Он здоров, бодр, ходит в сад и на тренировки. Я работаю, а не сижу у плиты, чтобы угодить свекрови.
После этого случая я перестраховалась — кормила Елисея досыта перед каждым визитом. Однажды Дима пришёл за ним, а я не пускала, пока сын не доел. Он стоял в дверях, переминался, глаза в пол. Ни слова.
Но был момент, который запомнился особо. У меня резко заболел живот, вызвала скорую. Увезли с подозрением на аппендицит. Дима как раз собирался забирать Елисея. Я попросила его посидеть с сыном. Он согласился, сказал, что всё под контролем.
Когда через пару дней я приехала за Елисеем после выписки, Галина Петровна подошла и шёпотом выдала:
— Ты бы его к врачу сводила. Он целую сковородку котлет за раз съедает! Может, у него глисты?
Я не сдержалась. Расхохоталась ей в лицо. От души. Потому что это уже было смешно — столько злости в человеке, который видит ребёнка раз в месяц, но воображает себя главной бабушкой всея Руси. И что характерно — после этого она ни разу не заикнулась об алиментах. Видимо, наконец дошло, сколько на самом деле стоит вырастить ребёнка.
А я? Просто живу дальше. Люблю сына. Работаю. Строю семью с новым мужем. И стараюсь не пускать в свою жизнь тех, кто умеет только осуждать, но не способен дать даже капельку тепла.
