«А мне бы хоть одну отдали!» — как тёща чуть не разрушила нашу семью из-за жилья
Бывает, хочешь просто тишины. Без криков, упрёков, вечных претензий. Жить спокойно, в своём углу, рядом с любимой женщиной. Мы с Катей этого добились. После моего повышения и перехода на удалёнку, мы с женой решили: хватит с нас городской суеты. Купили домик в пригороде Екатеринбурга. Простор, свежий воздух, берёзы за окном — всё, о чём мечтали.
Катя работает на себя — делает маникюр, клиенток хватает. Дамы приезжают даже из центра, график плотный. Она счастлива, а мне важно видеть жену довольной. Основные доходы — мои, её заработок — для души.
В городе осталась двушка. Продавать не стали, сдали — как подушку безопасности и дополнительный доход. Вдруг сыну понадобится, или сами решим вернуться. Но покой длился недолго. Потому что на квартиру положила глаз… тёща.
Галина Степановна, мягко говоря, характерная. Режет правду-матку, часто без церемоний. Живёт с младшей сестрой — дамой, вечно ищущей приключений. Как Катя выросла такой адекватной в этой атмосфере — загадка.
А жильё Галины Степановны испарилось, когда она вложилась в финансовую аферу. Мы с Катей уговаривали, предупреждали, умоляли не связываться. Тщетно. Итог — долги, суды, квартиры нет. Осталась у разбитого корыта.
Из жалости купили ей комнату в бывшем общежитии. Не роскошь, но с ремонтом, отдельным санузлом. Хоть крыша над головой. Зря, как выяснилось. Через пару месяцев Галина Степановна начала вспоминать, что мы «богатенькие», что у нас и дом, и квартира, купаемся в достатке. А она — в одиночестве, в клетушке.
Недавно явилась без предупреждения — с сестрой, как обычно. За чаем, будто так и надо, бросила:
— Вот могли бы и одну квартирку отдать. У вас же две! Сами-то в доме живёте! А я на старости лет в этой норке ютиться должна?
Я чаем поперхнулся. Катя остолбенела. Сдержался, ответил, что уже помогли с жильём. Галина Степановна лишь фыркнула:
— Это не жильё. Это — унижение. Собачья конура! Я вам не чужая, между прочим!
Меня бросило в жар. Не от злости — от беспомощности. Ясно было: дай мы больше — всё равно было бы мало. Такие люди ненасытны.
С тех пор начался прессинг. Вечерние звонки. Сначала нытьё, потом обвинения. Потом — намёки, что она «может людям рассказать», чтобы мы «поделились». Пару раз прямо сказала: не отдадите квартиру — «всем расскажу, какие вы жадины».
Я сломался. Заблокировал номер. Попросил Катю сделать то же. Она ревела. Говорила, что стыдно, страшно, не верила, что мать способна на такое. Но послушалась. Мы — семья. Если родственница перешла границу, её надо остановить.
Теперь Галина Степановна объявила, что «отрекается» от дочери. Что мы ей не родня. Что «увидит ли внука — ещё вопрос». Мы в растерянности.
Но я понял одно: отдай мы квартиру, она бы потребовала ещё. Ей бы стало мало. Сказала бы: «А теперь машину, в автобусе неудобно».
Иногда самые близкие становятся главной угрозой твоему покою. И приходится выбирать: быть «хорошим зятем» или защитить семью. Я выбрал второе. Пусть и тяжело.
