Мама, наверное, ты иногда сидишь на кухне, перебирая пожелтевшие открытки, где все радуются моему появлению на свет. Где улыбаются люди, многих из которых уже нет в живых. Ты бережно хранишь мои пелёнки, первый выпавший зуб и прядь волос, словно пытаешься удержать то время, когда я был крошечным. Но никакие фотографии не вернут прошлое. И всё равно ты хранишь это — как самое дорогое. Ведь я — твой сын.

Я вырос. Взрослый мужчина под сорок, с женой, ипотекой, работой и списком дел на год вперёд. Но знаешь что, мам? Я всё тот же. Тот самый мальчишка, который прибегал домой с разбитой коленкой, с двойкой по алгебре, с комом в горле. Ты тогда не устраивала допрос — просто обнимала. И я знал: завтра, может, и влетит, но сегодня меня любят просто так.

Хочу, чтобы ты знала: я всё ещё он. Только теперь вместо рюкзака — портфель, вместо карманных денег — зарплата, а звоню реже, чем надо. Не потому что забыл. Просто стыдно бывает признаться, что устал, что не справляюсь, что не идеален. Но когда совсем тяжело, я мысленно возвращаюсь в наш дом, где пахнет пирогами и где твой голос говорит: «Главное — ты здесь, остальное переживём».

Помнишь, как в пятом классе ты достала из шкафа это ужасное пальто в серо-коричневую клетку? Купили «на вырост», а оно как раз село. Я орал, что выгляжу как мешок с картошкой. А сейчас у меня почти такое же — только брендовое, за кучу рублей, подобранное «стилистом». Но внутри — всё тот же мальчишка. Твой.

Я часто вспоминаю детство, мам. Потому что это не просто истории. Это моя основа. Ты — единственная, кто знает, каким я был. Как бредил при температуре, как боялся Бабайку, как ревел, когда умер наш пёс Жучка. Ты прожила со мной всё. Поэтому я до сих пор твой сын.

Иногда так вымотаюсь, мам… Мир требует быть сильным, успешным, неуязвимым. На работе — лидер, дома — опора. И только в одном месте мне можно просто сесть и сказать: «Я устал». В твоей квартире.

Ты не читаешь нотаций, не спрашиваешь: «Ну что, опять не справился?» Просто ставишь чайник, кладёшь руку на плечо и говоришь: «Давай посидим…» Здесь мне не надо притворяться. Здесь я могу быть собой. Значит, я всё ещё твой.

В жизни так мало гарантий, мам. Бизнес-партнёры подводят, друзья разъезжаются, жена может устать, дети вырастут. Но ты — как тот крепкий дом из бревна, который не сломает никакая буря. Ты — единственный человек, в чьей любви я никогда не сомневался. Даже когда хлопал дверью, даже когда не звонил месяцами.

Твоя любовь — не договор, не обязательство. Она как свет в окне — просто есть. Выдержала все мои кризисы, все глупости. И это самая надёжная вещь в моей жизни.

Мама, я люблю одну женщину. Мою жену. Сначала ты её не понимала, спрашивала: «Что ты в ней нашёл?» А знаешь что? Она похожа на тебя. Хранит детские рисунки, записывает смешные фразы сына, согревает нас теплом. Она, как и ты, готова принять своих детей любыми — заплаканными, двоечниками, с разбитыми сердцами.

Когда я смотрю на неё — меньше боюсь за будущее. Когда вспоминаю тебя — меньше боюсь за себя. Потому что знаю: я вырос в любви и теперь передаю её дальше. В этом, наверное, и есть главное.

Спасибо тебе, мам. За каждый зашитый носок, за каждую ночь у моей кровати, за каждое «ничего, бывало и хуже». За то, что, несмотря ни на что… я всё ещё твой сын. И всегда им останусь.