Когда я подъехала и увидела своего 86-летнего дедушку, сидящего на крыльце с чемоданом и двумя пакетами, прижимающего к груди раненого щенка, я поняла мачеха наконец перешла все границы. Но она и не подозревала, что я ждала этого момента два года и теперь сделаю то, чего она никак не ожидала.
Мне 25, и два года назад, после смерти бабушки, я поняла одну вещь о семье: иногда те, кто громче всех говорит о любви, первыми стирают тебя из своей жизни, а самый тихий человек в комнате как мой дедушка носит в себе боль, которую никто не замечает.
После похорон бабушки папа и мачеха, Лариса, переехали в дом дедушки. Отец сказал, что это «чтобы помочь ему справиться».
«Это ненадолго, уверял он. Пока дед не встанет на ноги».
Но уже через недели всё изменилось. Фотографии бабушки исчезали одна за другой. Её фарфор пропал из серванта. На мои вопросы Лариса лишь пожимала плечами:
«Убрали в коробки. Всё равно пыль собирали».
Её равнодушие к памяти бабушки вызывало у меня тошноту.
Потом она заменила бабушкины занавески те, что та сшила своими руками, с яркими цветами на безликие бежевые шторы.
«Так лучше, заявила Лариса. Подходит моему вкусу».
Дедушка молча сидел в кресле, глядя в окно. Он не спорил. Он всегда был таким самым добрым человеком на свете, тем, кто извиняется, если ты на него наступил. Даже когда из дома вымывали всё тепло, он носил своё горе тихо, как тяжёлое пальто, которое нельзя снять.
Но однажды сентябрьским вечером всё перевернулось.
Возвращаясь с кладбища, где он бывал каждое воскресенье, дед услышал слабый писк у обочины. В канаве он нашёл крошечного щенка со свалявшейся шерстью и сломанной лапкой дрожащего и беспомощного.
«Лапка сломана, рассказывал он мне позже. Месяца два от рта. Кто-то выбросил, как мусор».
Он отвёз щенка в ветклинику. За десять тысяч рублей малышке наложили гипс и дали имя Пушинка.
Впервые с тех пор, как умерла бабушка, я услышала в его голосе надежду. Он присылал мне фото каждый день Пушинка спит у него на коленях, волочит гипс по полу, лижет его в щёку.
«Теперь она семья, внучка», писал он.
Я была счастлива. Наконец-то он не так одинок.
В прошлые выходные я решила сделать ему сюрприз приехала с игрушками для Пушинки и продуктами для пирога. Но когда я подъехала к дому, что-то было не так.
Он сидел на крыльце, с вещами, прижимая к себе Пушинку.
«Дедушка?» я бросилась к нему.
Он попытался улыбнуться, но глаза блестели. «Здравствуй, внучка».
«Что случилось? Почему ты здесь?»
Голос его дрогнул. «Лариса сказала, что Пушинке тут не место. Назвала её калекой, сказала, что она портит дом. Велела либо избавиться от неё, либо уходить самому».
«Но это ТВОЙ дом!»
«Твой отец в командировке. Лариса заявила, что теперь она решает. Сама собрала мои вещи. Сказала, что мне лучше в приюте, где берут стариков с их питомцами».
Меня будто ударило. В животе стало холодно. Она не имела права.
В тот же вечер я начала действовать.
Сначала сняла номер в гостинице «Метрополь» с условием, что можно с питомцами. Если уж дедушку выгнали из его же дома, он хотя бы будет в комфорте.
«Поехали, дедушка, сказала я, загружая его вещи в машину. Сегодня вы с Пушинкой будете в хорошем месте».
«Леночка, я не могу позволить»
«Мой подарок, перебила я. Тебе стейк, ей курочку».
В номере Пушинка растянулась на кровати, как королева. Дедушка казался потерянным. Я присела рядом.
«Обещаю, сказала я. Завтра всё исправлю».
И я исправила.
Всю ночь я копалась в архивах. Кадастровые записи, налоговые документы всё было на месте. Дом оставался на дедушке. У отца и Ларисы не было никаких прав.
Наутро я позвонила подруге, Кате, которая работала на телевидении.
«Мне нужно кое-что записать», сказала я.
«Разоблачаем подлеца?»
«Худшего сорта. Того, кто выгоняет старика».
Через час Катя с скрытой камерой вошла со мной в дом. Лариса сидела на кухне, потягивая вино из бабушкиного хрусталя.
«Лариса, спросила я спокойно. Почему дедушка сидел на улице с вещами?»
Она даже не дрогнула. «Потому что выбрал эту дворнягу вместо семьи. Я дала выбор либо пёс, либо он».
«Но это его дом».
Она рассмеялась. «Ненадолго. Ему 86. Когда он откинется, дом будет стоить целое состояние. Я не позволю какой-то калеке испортить это».
Каждое её слово было записано.
На следующий вечер я расставила ловушку.
Пригласила Ларису в ресторан при гостинице, сказав, что отец просил «уладить конфликт». Она явилась в жемчуге, самодовольная.
«Ну что, спросила она, уговорила старика выбросить пса?»
Я достала телефон и нажала «play». Её голос разнёсся по залу: «Либо пёс, либо он. Когда он откинется, дом будет стоить целое состояние».
Она побелела.
«Вот правда, Лариса, сказала я. Дом на дедушке. У тебя нет прав. А у меня есть доказательства, что ты финансово используешь старика».
«Ты не посмеешь»
«О, ещё как. Могу отправить это отцу, соседям или выложить в сеть».
Её жемчуг затрясся. «Чего ты хочешь?»
«Чтобы ты убралась из его дома. Сегодня же. И если хоть раз взглянешь на него или Пушинку косо, весь мир увидит это видео».
Она выбежала.
Когда через две недели вернулся отец, я показала ему запись. Он побледнел, потом покраснел от ярости.
«Она ТАКОЕ сказала? Про моего отца? Про мамин дом?»
Впервые он её не защитил. Через месяц Ларисы не стало.
А дедушка? Вернулся домой, где и должен быть, с Пушинкой рядом.
Её лапка зажила после операции, хоть она и прихрамывает. Дедушка зовёт её «мой маленький сол
