**Дневник Анны Орловой**
Отчаяния ради согласилась стать женой наследника богатой семьи, прикованного к постели А спустя месяц начала замечать нечто странное.
Холодный осенний ливень стучал по потрёпанной крыше моего «Лады» так яростно, будто хотел пробить металл и смыть меня вместе с горем в мокрые потоки московских улиц. Каждая капля отдавалась в висках, как удары молота по наковальне моей судьбы. Только что вырвалась из больничного ада, где врач с потухшим взглядом в очередной раз отказался оперировать маму. Сумма, которую он назвал, была не просто неподъёмной. Она была плевком в лицо, напоминанием о том, где моё место в грязи, у ног тех, для кого такие деньги мелочь на развлечения.
За год борьбы с маминой болезнью я перестала быть собой. Стала тенью, изможденной тварью с тремя работами, тоннущей в долгах. Безысходность въелась в кожу, её привкус ржавчина на языке, которую не смыть ни едой, ни слезами.
Именно в эту минуту полной пустоты, когда я, рыдая, уткнулась в руль, зазвонил телефон. Тётя Галя, вездесущая, как таракан, нашла свою жертву.
Хорош реветь, Анька! рявкнула она, не дав мне слова сказать. Слушай сюда. Семья Морозовых. Состояние небосвод по сравнению с нашей кроваткой. А у них сын Ну, инвалид. После аварии. Не ходит, почти не говорит. Ищут жену-сиделку. Формально для статуса, для ухода. Оплатят. Очень щедро. Подумай.
Это пахло не сделкой. Это пахло продажей души. Но дьявол, предлагавший её, держал на ладони жизнь мамы.
Неделю металась, но страх потерять её перевесил всё. И вот я стою в гостиной их особняка, чувствуя себя букашкой на мраморном полу. Воздух холодный, стерильный, пахнет деньгами и бездушием. Хрустальные люстры, портреты надменных предков, чьи глаза сверлят меня, будто знают, что я здесь.
А у окна, под завывание дождя, сидел он. Дмитрий Морозов.
Прикованный к коляске, худой, беспомощный. Но лицо Лицо было красивым резкие скулы, тёмные волосы. Только взгляд пустой, будто он давно ушёл в себя.
Его отец, Игорь Владимирович, седовласый исполин в безупречном костюме, окинул меня оценивающим взглядом.
Условия ясны? голос холодный, как сталь. Ведьма. Юридически. Ухаживаешь, обеспечиваешь комфорт. Через год деньги. Месяц на испытательный срок. Не справишься получишь компенсацию и уйдёшь.
Я кивнула, сжимая кулаки так, что ногти впились в ладони.
Свадьба была тихой, безрадостной. Меня поселили в просторную, бездушную комнату рядом с его апартаментами. Моя жизнь превратилась в рутину: кормление, гигиенические процедуры, прогулки по парку. Он молчал, лишь иногда стонал во сне.
Но через месяц реальность дала трещину.
Разлив суп, я едва не упала. И вдруг из груди Дмитрия вырвался не стон, а испуганный вздох. Показалось.
Потом исчезла моя заколка. А вечером я нашла её на его тумбочке с той стороны, куда никогда не подходила.
Потом книга. Я оставила её в ящике стола. Утром она лежала на столе, открытая на той же странице, заложенная каменным брелоком в виде волка, которого я раньше не видела.
Я начала наблюдать.
Кажется, за старым дубом должны расти пионы, сказала как-то, массируя его пальцы. На самом деле там была лишь заросла клумба.
На следующий день отец за обедом бросил садовнику:
Разбейте клумбу с пионами. Как раз за дубом.
Ледяная струя страха пробежала по спине. Это был заговор.
Развязка наступила ночью. Услышав шорох, я подкралась к двери его комнаты. Лунный свет падал на пустую кровать.
Сердце ушло в пятки.
Из кабинета отца донёсся скрип. Я прокралась туда.
Дмитрий СТОЯЛ у стола, опираясь на него. Спина покрыта потом, мускулы напряжены. Он что-то шептал, листая документы.
Я отшатнулась, паркет скрипнул.
Он обернулся. Его глаза блестели не пустотой, а ужасом.
Молчи, прохрипел он. Это был приказ.
В дверях появился Игорь Владимирович. В руке папка с бумагами.
Видимо, наша пташка увидела лишнее, сказал он спокойно. Войди, Аня. Поговорим.
Я вошла, ноги ватные.
Он рассказал всё.
Авария. Невеста Дмитрия, Лиза, погибла за рулём. Её отец, бывший компаньон Морозовых, уверен, что виноват Дмитрий. Месть Крутова не метафора. Он убьёт, если узнает, что Дмитрий выздоравливает.
Ты прикрытие, сказал Игорь Владимирович. Жена-сиделка вызывает меньше вопросов.
Вы использовали меня, прошептала я.
Мы спасли твою мать, холодно парировал он. Теперь твоя жизнь зависит от того, насколько убедительно ты сможешь врать.
Дмитрий сжал кулаки.
Убьёт, выдавил он, глядя на меня.
Я поняла.
Продала себя не чудакам. Попала в войну, где ставка жизни.
Я никому не скажу, твёрдо ответила я. Но теперь я хочу знать всё.
Игорь Владимирович кивнул.
Я подошла к Дмитрию, накрыла его ноги одеялом. Не как сиделка. Как союзница.
Прошёл год.
Мы жили в атмосфере лжи и паранойи.
Дмитрий учился ходить. По ночам, в кабинете, он делал шаги, стиснув зубы от боли.
Крутов вышел на финишную прямую.
Он знает, сказал Игорь Владимирович. Будет действовать.
Мы ждали.
Три дня спустя заметила нового садовника.
Вечером Дмитрий схватил меня за руку.
Прости, хрипло выдохнул он.
В дверь вошёл Игорь Владимирович с охранниками.
По плану, коротко бросил он.
Муляж Дмитрия положили в постель. Настоящего унесли через потайной ход.
Я осталась одна.
В полуночной тишине услыша
