Папа, мне негде жить. Меня выгнали, словно собаку! Ты ты же не оставишь меня на улице?
С такой новостью Тамара Петрова позвонила дочери, с которой не разговаривала три года. Последний «разговор» был лишь обменом приветствиями в очереди у прилавка.
Васька, мы с Сергеем уже не вместе Он умер, всё досталось его сыновьям. Они решили продать квартиру и выставили меня на продажу. Представляешь? Меня! Я их растила, как мать всхлипывала она.
Василина молчала, в шоке всё ещё парила.
У тебя ведь есть своя квартира, ты одна в ней. Пусти маму пожить, а?
Слово «мама» для Василины звучало почти как оскорбление, никогда не несло тепла.
Отец её был ей неизвестен, даже имени. Мать обходила эту тему стороной.
В детстве они жили втроём с бабушкой в её крохотной квартире в Москве. Теснота, холодные трубы, отсутствие горячей воды, обои, откудато оторванные, казались тогда модой. Позднее Василина поняла, что это просто бедность.
Тамара постоянно исчезала: то училась, то работала, иногда пахло мужским одеколоном, шлейф менялся.
Мама, я по тебе соскучилась. Давай поиграем? просила Василина, когда мать возвращалась ночью.
Спи уже. Завтра поиграем, отмахивалась она.
Мам, но я так соскучилась
Я тоже, но жизнь тяжёлая штука.
Все разговоры заканчивались «завтра», которое никогда не наступало.
Когда Василине исполнилось восемь, Тамара познакомилась с Владиславом Соколовым разведённым отцом двоих детей. Это был редкий шанс, будто знак ответственности.
Сначала всё было прекрасно: рестораны, театр, иногда вместе с Василиной. Мать улыбалась реже, крикала на бабушку реже.
Когда Тамара объявила о переезде к Соколовым, Василина радовалась: «Мама будет рядом! У меня будет настоящая семья». Мечтала о дружбе с их детьми, совместных ужинах, мультиках, играх.
Но в день переезда мечты разрушились.
У Владислава была просторная трёхкомнатная квартира. Дети жили в отдельных комнатах и не желали менять привычки.
Я не буду с ней жить! закричала Кира, ровесница Василины, увидев раскладушку в своей комнате. Это моя комната!
Кира устроила истерику, падала, бился ногами, кричала. Владислав попытался успокоить её, а Тамара лишь стояла в стороне.
Оставался Артём Соколов, четырнадцатилетний сын.
Она же девочка. Жить вместе будет нелепо, сказал он сразу.
Он действительно хотел свободы, а к его комнате пытались подселить почти незнакомую девочку. О родительской спальне даже речи не было такой вариант никто не рассматривал.
Пока поживёшь здесь, пробормотала мать, перетаскивая раскладушку на кухню. Пока брат и сестра не привыкнут, потом решим.
Жить «здесь» было невыносимо.
Каждое утро в шесть утра Василина слышала, как Владислав готовит себе кофе и яичницу. Ночью её будил Артём, требующий перекусов.
У неё не было собственного места в доме.
Убери книги, мы ужинаем! ворчала Тамара, когда Василина пыталась делать уроки за кухонным столом.
Василина складывала учебники в рюкзак и шла читать в ванную, откуда её тоже прогоняли.
Мам, может, лучше к бабушке? сказала она однажды. Там я никому не мешаю.
Тамара, резая овощи для супа, не обернулась:
Если ты не смогла поладить с их детьми может, так будет лучше для всех.
Она не плакала, не обещала ничего. Просто пожала плечами.
С тех пор Василина задавалась вопросом, что с ней не так? Почему мама не хочет видеть её? Почему не приходит на первое сентября? Почему не появляется на родительских собраниях?
Она спрашивала об этом у бабушки, но та лишь смягчала углы:
Мама тебя любит, просто посвоему. Люди разные говорила она, пока Василина рыдала у её плеча.
Мама звонила раз в месяц, не поздравляла с 8м марта, забывала день рождения, а к Новому году дарила лишь колготки и дешёвый набор косметики.
Когда Василине исполнилось двадцать, бабушка умерла в Москве, не проснувшись. Она была в шоке, вызвала скорую, позвала подругу и сидела на полу, обнимая себя.
Тамара не приехала.
Василина, мне жаль, мне тоже тяжело, сказала она по видеосвязи из Сочи. Держись, зайка.
И зайка держалась. Документы, похоронные расходы, гроб, памятник всё легло на плечи Василины. Её спасла подруга Людмила Кузнецова, которая
