«Вся жизнь — словно тяжкая ноша. Доколе терпеть?!»
Порой мне кажется, что я рождена не для радости. Будто кто-то свыше взглянул на меня и решил: пусть мучается. И мучаюсь. С малых лет, с первых разочарований, с первой утраченной веры в добро. Я — женщина, которой судьба без конца твердит: «Ты недостойна счастья».
Мне едва исполнилось восемнадцать, когда мир рухнул. Один мужчина, ровесник отца, хитростью заманил меня к себе. Он обманул, сломал, а потом — словно ничего не случилось — отвернулся и всё отрицал. Родители пытались добиться правды, но он был не прост — связи, деньги, влияние. Вышел сухим из воды. А на мне осталось клеймо — «испорченная», «лёгкая». Хотя я была всего лишь напуганной девчонкой.
Когда я узнала, что беременна, родители хотели подать на установление отцовства. Но я отказалась. Не хотела, чтобы этот человек даже знал о своём сыне. Он был грязью, и не заслуживал права называться отцом.
Чтобы спасти мою честь, мама отправила меня в глухую деревню к дальним родственникам. Там я родила сына. Три года растила его одна. Вернулась домой с выдуманной историей — будто вышла замуж и развелась. Никто не должен был знать правды.
Но дома ждал новый удар. Отец умер, брат отправил мать в дом престарелых и забрал родительский дом. Встретил меня с презрением: «Женщине, у которой взгляд блуждает по мужикам, здесь не место. Если выживешь — значит, заслужила. Нет — улица тебе дом».
Родной брат намекнул, что мой удел — панель.
Но я не сломалась. Мыла полы в богатых домах, работала в кафе, помогала на свадьбах — делала всё, чтобы прокормить сына. Жили бедно, но честно. Денег едва хватало.
Подруга сказала: «Поезжай за границу, в Германию или Польшу — там платят втрое больше». Я решилась. Через агентство уехала в Польшу. Попала в маленький семейный пансионат. Работала без выходных, без отдыха. Хозяйка следила за каждым шагом, твердя, что они мне «оказывают милость», разрешая жить с сыном.
Когда сын, Вадим, болел, я бегала с кухни в его комнату — дать лекарство, накормить, утешить. Потом снова — к работе, к грязным тарелкам.
Когда Вадим подрос, стал мне помогать. И тогда хозяева получили второго работника даром. Именно ради него я решила сбежать.
Раз в месяц я выпрашивала пару часов, чтобы съездить в соседний город, где собирались наши — русские, украинцы, все, кто искал лучшей доли. Там я встретила Виктора. Он казался добрым, заботливым. Угощал чаем, возил на машине, говорил, что ценит таких, как я — трудолюбивых, честных, неиспорченных.
Я поверила. Влюбилась. Потому что жила как в клетке, а он казался спасением. Когда мы остались наедине, я плакала. Меня давно никто не касался с теплотой.
Мы строили планы. Я рассказала, что копила деньги на учёбу Вадима — каждую осень отправляла его в интернат, чтобы учился. Виктор уговорил меня вложить сбережения в его дело. Рисовал радужные картины — дом, семья, новая жизнь.
Я отдала всё. И больше его не видела. Ни звонка, ни слов. Только тишина. Он испарился, будто его и не было.
Деньги — не главное. Но он украл у меня не только их. Он снова отнял веру. Надежду.
Почему именно я? За что судьба так жестока? Почему для других счастье — просто, а для меня — недосягаемая мечта?
Я не прошу жалости. Просто устала. Устала быть сильной. Устала ждать, что завтра станет легче. Устала доказывать, что достойна любви. Хочу лишь понять — разве я не заслужила хоть каплю тепла? Хоть кроху счастья?
Быть может, урок в том, что самое ценное — это не ждать милости от жизни, а самому зажигать в ней свет. Даже если кажется, что тьма бесконечна.
