Приёмный сын: мечтали о счастье, а получили глухую стену
С самого начала брака мы с Вадимом мечтали о ребёнке. Но судьба будто испытывала нас на прочность. Пять беременностей — и каждый раз трагедия. Выкидыши на разных сроках, больничные коридоры, шёпот врачей в Нижнем Новгороде: «Не теряйте надежду, но…» В какой-то момент мы осознали: ждать больше нельзя. Жизнь проходит, а в квартире так пусто. Ни детского смеха, ни топота маленьких ног по утрам.
Решение пришло само. Подали документы на усыновление. Очередь на младенцев растянулась на год. Но когда нам позвонили — словно чудо свершилось. Ваня. Тихонький, испуганный малыш с огромными глазами. Ему был годик. Мы полюбили его сразу, всем сердцем. Ни разу не усомнились, что он «чужой». Он был наш. Родной.
Ваня рос спокойным, добрым. Беспокоило лишь одно — полное равнодушие к учёбе. Сколько ни уговаривали, ни объясняли — как об стенку горох. С горем пополам окончил девятый класс, сам выбрал колледж. Мы обрадовались: может, нашёл себя. Расслабились. Переключились на работу — решили, парень уже взрослый, пусть учится ответственности.
Но однажды раздался звонок. Прямо на рабочий.
— Ваш сын уже месяц не появляется на занятиях. Его отчисляют, — сухо сказал куратор.
Вадим бросил всё и помчался в колледж. Уговаривал, просил, дали последний шанс. Мы поговорили с Ваней. Он кивал, клялся исправиться. Хватило его ровно на месяц.
В следующий раз документы просто выложили на стол. Без разговоров.
— Ваш сын не просто прогуливает. Он хамит преподавателям, угрожает. Вчера накричал на завуча. Хватит, — сказали мне. Куратор лишь вздохнул и закрыл за нами дверь.
Теперь Ваня дома. Ему 17. Учиться отказывается. Работать — тем более. Целыми днями зависает в телефоне, огрызается, если просим помочь. А недавно я нашла спрятанную под кроватью бутылку. Потом — запах перегара. Пытались говорить. Молчит, потом хлопает дверью и исчезает до ночи.
Ходили к психологу. В платный центр. Бесполезно. Сидел, сцепив руки, смотрел в окно. Специалист развёл руками: «Подростковый бунт. Но с вами — будто бетонная стена». У этой стены мы уже три года. И нет больше сил.
Мы не виним Ваню. Но больно до слёз. Дали ему всё: любовь, дом, заботу. Вытащили из детдома, где он мог пропасть. А теперь чувствуем себя беспомощными. Он не злится — он просто равнодушен. И это хуже всего. Будто его нет рядом. Живём в одной квартире, а стали чужими.
Где ошиблись? Слишком любили? Не запрещали? Или, наоборот, давили?
Сдаваться не хочу. Он же наш сын. Не по крови — по судьбе. Но с каждым днём он отдаляется. Становится резким, холодным. Боимся, однажды он уйдёт — и не оглянётся.
Если вам знакомо это… если знаете, как достучаться — подскажите. Психологам не верю, верю тем, кто через это прошёл.
Сдаваться не хотим. Но что делать?.
