Мы познакомились в том возрасте, когда верится — если сердце загорелось, значит, навеки. Я училась в художественном училище в Нижнем Новгороде, он — Сергей, долговязый паренёк из соседнего квартала, вечно с гитарой на спине и карманами, набитыми исписанными четверостишьями. Он караулил у моего подъезда, делал вид, что просто прогуливается, и перебирал струны, будто невзначай.
— Аня, послушай… — бормотал он, не поднимая глаз. — Это тебе…
Я слушала. Хотя голос его был неточный, стихи — будто из тетрадки семиклассника. Но было в нём что-то — ранимое, предельно искреннее, что-то, от чего я не могла отвернуться и сказать «не хочу».
После учёбы нас разбросало по жизни. Я уехала в Москву, он остался в родном Иваново. Но письма приходили. Иногда просто строчка: «Без тебя всё в тусклых тонах», иногда — звонок в общагу в три часа ночи: «Привет, моя золотая…» Он приезжал, ночевал в тамбурах электричек, чтобы провести со мной хотя бы день. И я ждала.
Когда я слегла перед зимней сессией, он появился под окнами на рассвете, с термосом и пакетом микстур — где-то вычитал, что при температуре помогает калина. Я стояла в халате, кутаясь в плед, а он ухмылялся:
— Ну вот, а говорила — справлюсь без тебя.
Я рыдала. От счастья.
Предложение он сделал просто, как и всё в нём. Та же скамейка у фонтана, где мы впервые поцеловались.
— Выходишь? — спросил.
— Только если поклянёшься не превратиться в скучного офисного планктона.
— Клянусь бабушкиными варениками, — прижал ладонь к груди, и я расхохоталась.
Мы планировали перебраться в Питер, но Серёжина мать серьёзно заболела. Решили подождать. А потом… потом как-то само — работа, рутина, оседлость.
Он устроился в магазин электроники, я начала преподавать в художественной студии. Первые годы пахли растворимым кофе и подгоревшими тостами. Мы устраивали посиделки, ели роллтон под старые пластинки и строили планы. Помню, как он получил первую премию и спустил все до последнего рубля на ужин в «Праге». «Плевать, что дорого, зато незабываемо», — прошептал, целуя мои запястья, когда официант подал «птичье молоко».
Потом умерла его мать. Нам досталась её двушка. Просторная, с высокими потолками. Решили — пора. Я забеременела. Сергей грезил о дочурке — белокурой, как я. Но родился мальчик. И не прожил и месяца.
Не знаю, кто из нас сломался сильнее. Мы не орали. Не кидались обвинениями. Мы просто разошлись в разные углы, каждый — со своим горем.
Я ушла из студии, не могла видеть детские рисунки. Сергей закопался в работе. Его повысили, но вскоре он уволился, чтобы открыть своё дело. Утверждал, что почуял перспективу. Рискнул — и не ошибся. Мы зажили богато. По-настоящему.
Казалось бы — радоваться. Но с каждым месяцем между нами зияла пропасть. Разговоры свелись к формальностям: «Что купить?», «Задерживаюсь». Я пыталась: готовила его любимые котлеты, брала билеты в театр, звала его родню. Он отмахивался: «Позже. Сейчас некогда».
Мать твердила: «Без детей — не семья. Попробуйте снова.» Я была согласна. Но Сергей — нет.
— Аня, хватит, — отрезал он однажды за ужином. — Больше не поднимай этот вопрос.
Потом появился Виктор. Деловой партнёр мужа. Мы познакомились на корпоративе. Улыбчивый, воспитанный. В отличие от Сергея, он разбирался в авангарде, а не путал Филонова с Шагалом.
— Слышал, вы цените современную живопись, — сказал, протягивая мне приглашение на вернисаж.
Он звал меня то в филармонию, то на ланч, то на премьеру. Сначала — якобы случайно. Потом — намеренно.
Я решила поговорить с мужем.
— Сергей, Виктор постоянно приглашает меня. Он… будто не просто из вежливости.
Сергей равнодушно взглянул:
— Ну и сходи. Тебе же нечем заняться.
— Ты это серьёзно?
Он кивнул. Чётко. Без тени эмоций. И добавил:
— Он порядочный. И относится к тебе с уважением.
Всё раскрылось неожиданно.
Виктор, смотря мне в глаза, наливал коньяк:
— Вчера он был в «Метрополе». С Кузнецовой. Говорит — деловая встреча. Но вам не сообщил?
Я окаменела. Вчера он говорил, что на переговорах.
— Зачем ты мне это рассказываешь?
— Потому что ты заслуживаешь правды.
Я молчала. Всё внутри обледенело.
— Знаешь, он давно перестал быть тебе мужем, — тихо произнёс Виктор. — Он тебя отпустил. Потому и не ревнует.
— Ты лжёшь, — прошептала я. — Он не способен…
Но вскоре Сергей сам всё подтвердил.
— Да, — сказал он. — У меня есть другая. Но я не хочу твоих страданий. Так что… если тебе ближе Виктор, я не против.
— Ты… — я задыхалась. — Ты сам подтолкнул его ко мне?
Он пожал плечами:
— Хотел, чтобы у тебя был выбор.
— Какое великодушие… — прошипела я. — Ты выстроил целый сценарий, чтобы уйти без вины. Чтобы остаться «хорошим парнем». Чтобы я не могла назвать тебя подлецом.
Он смотрел в окно. Телефон вздрогнул. Я увидела, как он взглянул на экран, и в его глазах мелькнуло то самое выражение. Которое раньше было только для меня.
— Ответь, — тихо сказала я. — Она ждёт.
Утром я ушла. Без драм. Без обвинений. Без сцен. Будто выходила из гостей.
Он оставил мне всё. Квартиру. Сбережения. Даже машину.
Но я знала — не из щедрости. А чтобы уйти «по-джентльменски».
Я ехала в такси и вдруг вспомнила, как он когда-то, пацаном, говорил: «Ань, я научусь писать настоящие стихи, вот увидишь!»
Стихи так и не научился. Зато стал мастером постановок.
Особенно в жанре «благородного расставания».
