Когда Сергей объявил, что хочет забрать к нам его маму насовсем, меня будто снежком в июле окатило. Не подумайте, что я её не люблю — как раз наоборот. Татьяна Петровна — золотой человек, сколько раз нас выручала. Но стоит мне представить её переезд, как внутри закипает паника: а что, если наш уютный мир рассыплется, как карточный домик?
Мы с Серёжей вместе уже пятнадцать лет. Двое детей — Ваня, вечно бурчащий подросток, и Сонька, наша шилопопая сорвиголова. Живём в Екатеринбурге, в стандартной «трёшке»: родительская спальня, две детских. Быт, работа, школа — круговерть, знакомая каждой семье. Не сахар, но справляемся. Вот только свободного времени — кот наплакал, особенно после того, как здоровье Татьяны Петровны резко сдало.
У свекрови болячки — целый букет: давление, суставы, а теперь ещё и диабет разыгрался. Из-за лишнего веса ей даже с дивана встать — целая эпопея. Мы давно живём по графику: по средам кто-то заскакивает — привезти гречку, таблетки, проконтролировать, чтобы не перепутала лекарства. На выходных — генеральный заезд: уборка, готовка еды на неделю вперёд, разговоры «за жизнь».
Признаюсь, я и не вспомню, когда мы с мужем последний раз просто так сбегали в кино. Но я ни разу не возмущалась. Потому что Татьяна Петровна в своё время действительно нас вытягивала. Это она, продав дачу, помогла нам добрать на первый взгляд за квартиру. Никогда не лезла в наши дела, не учила жить — за это я её и ценю.
Но в тот вечер, когда Сергей, разливая чай, бросил будничным тоном: «После Нового года забираем маму. Решено», — у меня внутри всё перевернулось. Я лишь молча кивнула. А что говорить? Он прав — бабушка уже не справляется. В прошлый раз я с трудом подняла её с ванны, а у неё аж губы посинели. Это жутко. Это больно. И от этого не отвертишься.
А потом пришло другое: как мы все впихнёмся? Три комнаты — и наша, и детские. Придётся Ваню с Сонькой селить вместе, а они и так как кошка с собакой. Ваня — отшельник, ему бы только в наушниках сидеть. Сонька — вечный двигатель, то песни орет, то в истерике бьётся. Их разборки сейчас хоть через стену, а представьте, когда они на одной территории!
Я уже вижу: слёзы, хлопанье дверьми, «мам, она мне всю рубашку фломастерами изрисовала!». Вижу, как свекровь будет морщиться от гама. Как я, уставшая после работы, превращусь в ворчливую мегеру. И боюсь за наш брак — такие перемены редко проходят гладко.
Мне стыдно. Звучит же, как эгоизм: жена паникует из-за того, что муж хочет помочь родной матери. Но ведь и мои опасения — не выдумка.
Просто я не суперженщина. Я обычная тётка, которая боится потерять тот хрупкий баланс, что удалось выстроить: немного покоя, немного тепла, немного «своего».
Я молчу. Потому что так надо. Потому что Татьяна Петровна заслужила, чтобы её старость прошла не в одиночестве. Потому что Сергей никогда себе не простит, если с ней что-то случится.
Я пытаюсь настроиться. Понимаю — придётся заново учиться терпению. Делить квадратные метры, тишину, даже воздух. Учиться быть благодарной за возможность помочь.
Но внутри всё равно щемит. Потому что мне бы тоже хотелось, чтобы кто-то обнял и прошептал: «Держись, родная. Всё наладится».
