В тихом городке на берегах Волги, где старинные дома хранят тепло воспоминаний, моя жизнь перевернулась в один миг из-за признания отца. Я, Василиса, всегда верила, что наша семья — это оплот любви и верности, но его слова о другой жизни в Италии разорвали моё сердце, оставив меня одну с горечью измены.
Мои родители, Михаил и Галина, были для меня идеалом. Они растили меня и младшего брата, Дениса, с теплом и заботой, всегда держались друг за друга. Отец трудился в строительной фирме, часто уезжал в командировки, но я не видела в этом подвоха — он возвращался с гостинцами, обнимал нас и обещал, что скоро будет ещё лучше. Мама, школьная учительница, поддерживала уют в доме, и мне казалось, что наша семья непоколебима. Но всё рухнуло в тот вечер, когда отец приехал из очередной поездки.
Я сразу заметила, что он был необычно тихим. Мама готовила ужин, Денис возился с игрушками, а я пыталась разговорить отца. «Папа, как дела? Что нового?» — спросила я, но он отводил глаза. Наконец, он тяжело вздохнул и произнёс: «Вася, мне нужно с тобой поговорить». Его голос дрожал, и сердце моё сжалось от тяжкого предчувствия. Мама, услышав это, замерла у плиты.
«У меня в Италии другая семья, — вырвалось у него, не глядя на меня. — Людмила, моя жена там. У нас двое детей, Евгений и Аграфена». Слова его повисли в воздухе, как ножевой удар. Земля ушла из-под ног. Мой отец, мой защитник, вёл двойную жизнь? У него были другие дети, другая жена? Голос мой дрожал, когда я выдохнула: «Ты понимаешь, что натворил? Мама знает?» Он потупил взгляд: «Нет, я не говорил ей. Но теперь скажу».
Мама, стоявшая рядом, выпустила ложку из рук. Лицо её побелело, глаза наполнились слезами. «Миша, как ты мог?» — прошептала она, едва дыша. Я кинулась к ней, но она отстранилась, будто не выносила ничьих прикосновений. Отец пытался оправдаться: «Я не хотел вас ранить. Это случилось давно, в Италии. Я люблю вас, но там… тоже моя семья». Его слова звучали пусто. Любил нас? Тогда почему столько лет обманывал?
Я закричала: «Как ты мог нас предать? Мы ждали тебя, верили в тебя!» Денис, услышав шум, вбежал в кухню. Увидев мамины слёзы, он расплакался. Отец потянулся к нему, но мама резко оборвала: «Не смей трогать моего сына!» В тот миг я поняла — наша семья, казавшаяся мне крепостью, рассыпалась в прах. Отец собрал вещи и ушёл той же ночью, оставив нас в тишине, пропитанной страданием.
Мама замкнулась. Она не ела, не спала, лишь смотрела в окно, словно ждала, что он вернётся. Денис стал молчаливым, перестал гулять с друзьями. Я изо всех сил пыталась держать семью на плаву — готовила, убирала, но внутри меня бушевала буря. Как он мог так поступить? У него есть Евгений и Аграфена, дети, которых он, видимо, любит больше нас. А мы — я, Денис, мама — стали лишь фоном в его двойной игре.
Через неделю отец позвонил. «Вася, я хочу объясниться», — сказал он. Но я не смогла слушать. «Ты всё разрушил, — прошипела я. — Не звони больше». Мама, узнав о звонке, зарыдала. Она винила себя: «Может, я была плохой женой?» Я обнимала её, твердя, что она ни в чём не виновата, но её боль клубилась во мне, как дым. Соседи, прознав о случившемся, шептались за спиной, и это лишь усиливало стыд.
От коллеги отца я узнала, что он уже несколько лет живёт в Италии с Людмилой. Они познакомились на стройке, и скоро у них родились дети. Он скрывал это, приезжая к нам с улыбкой, будто ничего не случилось. Эта правда жгла мне душу. Я вспоминала, как ждала его из поездок, как гордилась им, а он лгал нам в глаза.
Теперь я не знаю, как быть дальше. Мама сломлена, Денис отдалился, а я мечусь между гневом и жалостью. Может, он и правда любит тех детей? Но почему тогда не любил нас так же? Хочу ненавидеть его, но в глубине души всё ещё тоскую по тому отцу, каким он мне казался. Моя семья теперь — это мама и Денис, и я должна быть крепкой ради них, но боль измены не отпускает.
Соседка уговаривала сходить к психологу, чтобы пережить это горе, но я боюсь — никакие слова не залечат эту рану. Отец иногда пишет, просит встретиться, но я не готова. Его другая семья, Евгений и Аграфена, как тени, укравшие у меня отца. Мой дом, мой город, вся моя жизнь теперь пропитаны этой болью, и я не знаю, смогу ли когда-нибудь простить его за то, что он разрушил нас.
