Тени за стеклом
Каждый вечер ровно в шесть Иван Сергеевич усаживался у окна. Ни на минуту раньше, ни позже. Как будто в нём срабатывал невидимый механизм, запускавший неизменный ритуал: включить чайник, взять потрёпанный томик, устроиться на выцветшей подушке у подоконника. На столе — парящая кружка, книга, а в уголке стекла — мутное пятно от дыхания, оставленное холодом питерской осени. Комната тонула в жёлтом свете старого абажура, а за окном медленно сгущались сумерки. Телефон молчал. Телевизор не тревожил. Иван смотрел во двор — на свой маленький, живой театр, где каждое движение, каждый жест был частью давно знакомого спектакля.
Ему было шестьдесят восемь. Пенсия скромная, здоровье — как питерская погода: то солнце, то дождь. Давление то и дело напоминало о себе, суставы ныли, но он держался. Жил один. Жена ушла пять лет назад — тихо, во сне, без мучений, как позже сказала врач. С тех пор дом звучал иначе: скрип половиц, эхо шагов, тишина, ставшая гуще. Дети разъехались: сын в Новосибирске, дочь в Голландии. Звонили по праздникам, говорили сдержанно, будто отчитывались. Приезжали редко. Но двор — двор был всегда. Верный, как старый дворняга, ежевечерне обходящий свои владения.
Двор был неказистым: покосившаяся скамья, старый клён с потрескавшейся корой, пара машин, да песочница, превратившаяся в свалку окурков и сломанных машинок. Асфальт потрескался, весной лужи отражали лишь серое небо и тусклые окна хрущёвок. Но Иван знал этот двор, как собственное лицо. Замечал, кто несёт мусор, кто прячется за гаражами с бутылкой пива, кто выгуливает собаку, а кто делает вид, что идёт на работу, а сам бредёт куда глаза глядят. Он читал их, как книгу, где герои годами не меняют ролей.
Но главное — каждый вечер мимо проходила она. Женщина в тёмно-синем пальто. Высокая, с прямой спиной, аккуратной причёской и книгой, прижатой к груди. Всегда одна. Без телефона, без наушников. Её шаги были словно ноты тихой мелодии, которую она несла в себе. Она шла неторопливо, но с внутренней твёрдостью, будто точно знала свой путь. И каждый раз, проходя под его окном, поднимала взгляд. Иногда чуть кивала. Иногда — слегка улыбалась. Лёгкой, едва заметной улыбкой, словно делилась с ним частичкой тепла. И этого хватало.
Он не знал, кто она. Сначала решил — новая соседка. Но потом заметил: она ни с кем не здоровается, её не видно в магазине, будто появляется из ниоткуда. Ровно в шесть пятнадцать. Как по невидимому расписанию. Не спешит, не опаздывает, не сворачивает. И в этом было что-то завораживающее — постоянство, которого так не хватало в его жизни, где всё утекало сквозь пальцы.
Иван начал ждать. Готовился. Надевал свежую рубашку, брызгал одеколоном, хотя знал — запах не пройдёт сквозь стекло. Заваривал крепкий чай, клал на блюдце два пряника, будто ждал гостя. Он не обманывал себя. Просто хотел быть тем, у кого есть повод ждать вечера.
Однажды её не было. Потом ещё день. Неделю. Беспокойство, как холодный сквозняк, заползло под кожу. Необъяснимо, почему её отсутствие казалось потерей. Будто из привычной мелодии вырвали ноту. Иван пытался читать, включал радио, но всё было пустым. Как будто кто-то выключил свет.
На девятый день он вышел во двор. Впервые за месяцы — не в аптеку, не за хлебом, а просто так. Сел на скамейку, чувствуя, как холод пробирает сквозь пальто. Смотрел, как ветер рвёт последние листья с клёна, как соседский кот крадётся к подвалу. Пошёл к соседнему подъезду. Заглянул в чужие окна — там мерцали экраны, светились лампы. Потом — к лавке у почты. И вдруг увидел её.
Она сидела, сгорбившись, будто школьница, в слишком лёгкой кофте. Без своего пальто. Книга лежала рядом, раскрытая, но нетронутая.
— Добрый вечер, — сказал он, и голос дрогнул.
Она подняла глаза. Улыбнулась — но в улыбке была тяжесть, как в ноябрьском небе.
— Я ждала, когда вы выйдете. А вы всё не шли.
Он сел рядом. Молчал. Потом выдохнул:
— Я думал, вы пропали.
— Нельзя пропасть, если кто-то тебя помнит.
Они сидели, пока двор не поглотила тьма. Люди шли мимо, окна загорались и гасИ теперь в шесть вечера запотевшее стекло отражало уже не одинокую фигуру у окна, а две тени, медленно сливающиеся в одну.
