В маленьком городке под Владимиром, где зимние вьюги заметают узкие переулки, мои шестьдесят два года омрачены горечью и холодным одиночеством. Меня зовут Лидия Семёновна, я вдова, ютящаяся в старом панельном доме. Моя дочь Светлана, мать троих детей, отказалась забрать меня из больницы, бросив слова, вонзившиеся в самое сердце: «Мать, хватит прикидываться беспомощной и жалкой». Её чёрствость и вечная занятость заставляют чувствовать себя выброшенной на обочину её жизни.
Кровь от крови моей
Светлана — моя единственная. Поднимала её одна после гибели мужа в аварии, отдавала последнее, лишь бы дочь не знала нужды. Она выросла бойкой, умной, вышла замуж за солидного инженера Сергея, родила троих — Димку, Настю и крошку Алёшку. Я всегда была рядом: нянчила, отдавала часть пенсии, стояла у плиты, когда Света вышла на работу. «Мамуль, ты мой ангел-хранитель», — говорила она, и я таяла от счастья.
Но в последние годы всё перевернулось. Светлана погрузилась в свой мир: работа бухгалтером, родительские собрания, детские секции. Я понимаю — она загружена, но её редкие звонки стали формальными, визиты — ещё реже. Я не жаловалась, боясь обременять, но здоровье начало сдавать. На прошлой неделе меня увезли на «скорой» с резким скачком давления. Пять дней в больничной палате, и одно лишь желание — чтобы дочь приехала за мной.
Разбитые надежды
Рано утром позвонила Свете с больничного телефона. «Доченька, меня выписывают, помоги добраться», — попросила сдавленным голосом. В ответ — раздражённый вздох: «Ну сколько можно, хватит ныть! У меня трое детей, уроки, тренировки, я не железная!» Слова парализовали. Не успевает? Для родной матери, отдавшей ей всю себя? Пробормотала, что справлюсь сама, и бросила трубку, закусив губу до крови.
Взяла такси за полпенсии, трясясь в машине. В пустой квартире рыдания душили меня. Жалкая? Да я падала с ног, поднимая её одну! Света даже не перезвонила, не поинтересовалась, как я. Внуки — свет в окошке, но почему они стали стеной между нами? Сергей, зять, учтив, но держится в стороне. Соседки качают головами: «Лида, твоя кровь тебя в гроб загонит».
Глухая стена
Пыталась достучаться раньше. «Светочка, загляни хоть на чай», — просила. Она отмахивалась: «Некогда, мам, ты же знаешь». Знаю. Знаю, что занимаю последнее место в её графике. Прошу-то — общения крохи, помощи в трудный час. А её слова о моей «жалкости» — будто нож в спину. Отдала ей всю себя, а теперь я — помеха.
Внуки — единственная отрада, но вижу их урывками. Света привозит, когда нужно срочно отлучиться. Димка обнимает, Настя шепчет «бабуля», Алёшка лепечет что-то, но я же не замена матери! Хочу быть любимой бабкой, а не обслуживающим персоналом. Теперь, после больницы, боюсь даже этого лишиться, если осмелюсь сказать правду.
В тупике
Не знаю, как жить дальше. Поговорить? Но Света опять обвинит в эгоизме, а я не переживу. Молчать? Но сердце разрывается от обиды. Попросить Сергея? Он не стаОстаётся лишь тихо страдать в четырёх стенах, пока сердце не остынет окончательно.
