**Дневник Любови Смирновой**
Лежу в больнице уже который день. Сначала была простая операция аппендицит удалили, а потом начались осложнения. Воспаление, температура Врачи пока не выписывают. Но куда мне спешить? Больничный оформлен, работа подождет. А в моей комнате в фабричном общежитии соседка Надя только рада её Петька теперь может приходить хоть до рассвета, никто не помешает.
У меня же нет никого. Красотой, как Надя, не отличаюсь, тихая, скромная, в двадцать шесть лет ни семьи, ни перспектив. Надя вот скоро замуж выйдет, а мне подселят кого-нибудь нового. Жилья на фабрике не хватает, но людей берут постоянно.
Гляжу в окно на хмурое небо, думаю о своем. Рядом в палате бабушка Анфиса Ивановна. Она то спит, то просыпается, и тогда мы говорим. Я рассказала, как осталась одна: родители умерли, брат все прокутил, дом продал, а теперь сидит за кражу.
Совсем одна, бабушка, вздыхаю я.
А муж? прищуривается Анфиса Ивановна. Неужели и не было?
Не было. Подруга есть, да и та скоро замуж уйдет. А у вас семья большая?
Как же! оживляется старушка. Родни нет, зато мальчишки мои всегда рядом. И починят, и покрасят, всё что надо.
И она поведала историю, от которой я онемела. Оказалось, живет она в старом доме на окраине. Детей с мужем не было, но она приютила дворовых мальчишек кормила, грела, уроки с ними делала.
Блинов напеку, пирожков с капустой и бегут ко мне, голодные. Родители на заводе с утра до ночи, а они сами по себе. Муж ворчал, да только мальчишки воду таскали, дрова кололи вот и смирился.
А сейчас они приходят? спрашиваю.
Как же! Уже со своими детьми бывают. Ко мне в больницу заглядывали
Я вспомнила: действительно, пару раз приходили. Сама тогда в себе копошилась, не разглядела.
Мне, дочка, недолго осталось, вдруг призналась Анфиса Ивановна. А тут двое мальчишек, Ванька и Егорка. Мать у одного вечно на сменах, у другого отец пьет. Боюсь, как бы улица их не забрала
Через пару дней к ней в палату ворвались ребятишки те самые Ваня и Егор, а за ними родители: усталая женщина и мужчина с хромотой. Я тихо вышла, дала им поговорить. Когда вернулась, на тумбочке лежали яблоки, пряники и бутылка молока.
Смотрю на спящую Анфису Ивановну и не понимаю: откуда у неё столько сил годами чужих детей кормить? Смогла бы я так?
А потом она рассказала про третьего Степку. Отец его пил, мать сбежала, и мальчишка ночевал где придется. Анфиса Ивановна брала его к себе, кормила. Отец кричал, что она сына балует, но тот всё равно приходил не за едой, а помочь: полку прибить, пол подмести
Мальчишки душевнее многих взрослых, прошептала старушка. Не жадные, не черствые. Просто одинокие
Меня скоро выпишут, а Анфиса Ивановна уже не встает. Переживает за ребят. Как-то раз к ней пришел высокий мужчина в строгом костюме представился Володей. Я хотела уйти, но она остановила:
Это мой Володенька, считай, как сын. Познакомьтесь.
Я смутилась: после болезни худая, бледная, в бесформенном халате. А он статный, с умными глазами. Сидел долго, а уходя, вдруг ко мне подошел:
Приятно было познакомиться. Поправляйтесь.
И ушел, а я даже ответить не успела.
Через день он снова пришел принес сок. Анфиса Ивановна спала, и он, смахнув слезу, попросил передать привет.
К вечеру она очнулась, отказалась от ужина. Держала меня за руку и шептала:
Володя нотариус. В прошлый раз я дарственную на тебя оформила. Твой паспорт из тумбочки взяла прости. Живи в моём доме. Он старый, но свой. И ребят не бросай Ваньку, Егорку, Степку
Я онемела.
Обещаешь? настаивала она.
Обещаю выдохнула я, и слёзы хлынули сами.
Но она уже спала с тихой улыбкой.
Выписывали меня уже после её похорон. Володя ждал у больницы, мрачный. Вместе оформили документы на дом.
Ребята сначала не приходили. Но Володя их привёл все трое. Теперь они частые гости. Я приношу из столовой блины, мы играем в «Монополию», смеёмся.
Володя помогает с бумагами, заходит просто так. Чувствую, что он мне небезразличен Пока молчит, но сердце надеется.
А ещё ко мне пришёл отец Степки. Не ругался, как раньше, а поблагодарил:
Ты его только не слишком балуй. А то сядет на шею.
Теперь у меня своя жизнь. Дом. Надя замужем, заезжала с Петькой. Но мне уже не до них душа греет другое.
И каждый угол здесь напоминает об Анфисе Ивановне. Хочется быть хоть немного похожей на неё. Ведь она оставила мне не просто дом доброту, которую теперь и я могу дарить другим.
