Глянув на чек мужа из супермаркета, я увидела две баночки детского питания. Но у нас не было детей. В тот вечер я все поняла
Бумажный чек лежал на кухонном столе белый, безобидный. Простой итог вечернего похода Дмитрия за продуктами. Я пробежала глазами по строчкам: молоко, хлеб, сыр. Все как обычно. А затем две баночки яблочного пюре.
У нас не было детей.
Дима, а это что? ткнула пальцем в строку, когда он зашел на кухню, шурша пакетами.
Он бросил короткий взгляд.
А, это для Сергеева с работы. У него дочка родилась, попросил купить, легко ответил он, открывая холодильник. Вечно у человека времени не хватает.
Звучало логично. Даже благородно. Но что-то в его ровном тоне заставило меня насторожиться.
На следующий день от его пиджака, брошенного на стул в спальне, пахло чем-то чужим. Не моими духами и не его одеколоном. Сладковатый, едва уловимый запах детской присыпки. Я поднесла ткань к лицу. Запах был настойчивый, въедливый. Это не было случайностью.
Вечером я спросила снова, стараясь, чтобы голос не дрожал.
Ты сегодня заезжал к Сергееву? Передал питание?
Дмитрий, не отрываясь от телефона, кивнул.
Да, конечно. Он сказал спасибо.
Странно, протянула я. Я звонила сегодня в ваш отдел, хотела, чтобы ты подошел. Секретарша сказала, что Сергеев уже неделю на больничном. С ангиной.
Он медленно поднял на меня глаза. В них не было ни вины, ни стыда. Только холодное, расчетливое раздражение.
Наташа, ты начинаешь меня утомлять. Ты что, слежку устроила? Я зашел к нему домой. В чем проблема?
Проблемы не было. Был лишь липкий, продуманный обман.
Через несколько дней я убиралась в машине. Под сиденьем, за ковриком, лежало что-то маленькое. Дешевая пластиковая погремушка в виде утенка. Она не могла принадлежать детям наших друзей мы давно никого не возили, кроме друг друга.
Я держала эту погремушку в ладони. Она была потертая, явно любимая кем-то. И в тот момент я все поняла. Не умом всем существом.
Мой идеальный, заботливый муж жил какой-то другой, совсем незнакомой мне жизнью. И в той жизни были дети.
Я вернулась в квартиру. Дмитрий смотрел телевизор.
Я нашла это в машине, протянула ему погремушку на открытой ладони.
Он посмотрел на утенка, потом на меня. И впервые за все это время я увидела, как маска спокойствия дала трещину. В его глазах мелькнул страх.
Я не знаю, что это, его голос стал глухим.
А я знаю, ответила я. Просто скажи, как давно?
Он молчал, глядя в одну точку на стене. Это молчание было страшнее любого крика. Оно было признанием.
Хотя бы сейчас честно, Дима.
Четыре года, выдохнул он. Сыну четыре года.
Четыре года. Это число прокатилось в голове оглушительным эхом. Не минутная интрижка. Не ошибка. Целая жизнь, построенная параллельно нашей.
Я опустилась в кресло напротив. Ноги вдруг перестали слушаться.
Ее зовут Ирина, сказал он так, будто сообщал прогноз погоды. Познакомились на конференции в Петербурге.
Он не просил прощения. Просто констатировал факты. Как будто закрывал квартальный отчет.
И ты решил, что можешь просто иметь две семьи? Одну здесь, другую там?
Наташа, все сложнее, он потер переносицу. Ты сама не хотела детей. Мы обсуждали. Ты говорила, что не готова, что карьера важнее.
Это было не совсем ложью. Это было хитрым искажением правды. Я говорила, что не готова *сейчас*. Хотела сначала встать на ноги в своей юридической фирме. А он превратил мои слова в окончательный отказ.
Значит, ты решил проблему. Очень по-деловому. Нашел женщину, которая была готова.
Я не «искал», так получилось, в его голосе прозвучали защитные ноты. И я никого не бросил. Я обеспечивал обоих. Тебя. Ее. Сына.
Я посмотрела на нашу гостиную. Идеально подобранная мебель, картина современного художника на стене, дорогие шторы. Все это теперь казалось декорацией. Подделкой, купленной на деньги, которые должны были быть только нашими.
То есть я должна быть тебе благодарна? За то, что ты меня «обеспечивал», пока тратил наши общие деньги на вторую семью?
Деньги зарабатывал я, Наташа, отрезал он. И немалые. Тебе всего хватало.
Вот оно. Ключевое слово. «Прагматик». Для него это не было изменой, а диверсификацией активов. Одна женщина для статуса и удобного быта. Другая для продолжения рода.
И самое страшное он искренне не понимал, что тут не так.
Где они живут? спросила я. Голос звучал чужим, механическим.
В Подмосковье. Купил им квартиру.
Конечно, купил. Наверное, и ремонт делал. Выбирал обои в детскую, пока я ждала его здесь после «командировок».
Я встала и подошла к книжной полке. Там стояла наша свадебная фотография в серебряной рамке. Мы улыбались. Двое счастливых, ничего не подозревающих дураков.
Покажи мне его фото. Сына.
Дмитрий на секунду замер. Потом достал телефон, что-то нажал и протянул мне.
На экране смотрел светловолосый мальчик на велосипеде. Он был очень похож на Дмитрия в детстве. Та же улыбка, тот же взгляд.
Я смотрела на фото, и мир вокруг сузился до размеров маленького экрана. Вот он. Реальный, живой мальчик. Которому мой муж покупает яблочное пюре. И погремушки.
Его зовут Артем, тихо сказал Дмитрий.
Я вернула телефон. Внутри не было бури. Было какое-то странное, ледяное опустошение.
Я хочу, чтобы к утру ты отсюда ушел, сказала я. Собери вещи и поезжай к ним.
Он поднялся. В его глазах не было раскаяния, только раздражение. Как будто выгодная сделка сорвалась.
Наташа, не руби с плеча. Давай обсудим все спокойно. Как взрослые люди.
Мы уже все обсудили, ответила я. Ты сделал свой выбор четыре года назад. Просто забыл сообщить мне.
Он не ушел. Утром я нашла его на кухне. Он пил свежесваренный
