Близкие мужа унижали меня за бедность, даже не подозревая, что я внучка миллиардера и веду над ними эксперимент.
«Сережа, ну что это на ней надето?» голос Тамары Степановны звучал сладко, но яд капал с каждого слова. «Это же барахолка! Такое платье я видела в прошлую субботу у перекупщицы. Максимум пятьсот рублей».
Я молча поправила ворот синего платья простого, недорогого. Как и всё, что я носила. Это было одним из строгих условий жестокого соглашения с моим собственным дедом.
Сергей, мой муж, закашлялся и отвел взгляд.
«Мама, хватит. Платье нормальное».
«Нормальное?» взвизгнула его сестра Лена, подливая масла в огонь. «Сережа, у твоей жены вкус как у Ну чего ждать от сироты из глубинки?»
Она окинула меня презрительным взглядом, задержавшись на моих худых запястьях. В её глазах мерцала плохо скрытая победа.
«Могла бы хоть браслет надеть. Ах, да у тебя же их нет?»
Я медленно подняла на неё глаза. Спокойные, почти ледяные, будто рассматривала экспонат под стеклом.
В уме я делала пометку: Объект 2 Лена. Уровень агрессии: высокий. Мотивация: зависть, желание доминировать через унижение.
Это было похоже на наблюдение за стаей хищников. Интересно. Совершенно предсказуемо.
Тамара Степановна театрально вздохнула и плюхнулась рядом со мной на диван, тяжело положив руку мне на плечо. От неё пахло дешёвым лаком для волос и жареной картошкой.
«Оля, мы же не враги тебе. Мы желаем добра. Просто наш сын человек положения, начальник, уважаемый. А ты ну, сама понимаешь».
Она замолчала, ожидая слёз, оправданий, дрожи в голосе. Напрасно. Я лишь наблюдала.
Где тот Сергей, в которого я влюбилась? Уверенный, остроумный, свободный? Теперь передо мной сидела лишь тень марионетка в руках матери и сестры.
«У меня идея!» лицо свекрови озарилось вдохновением. «У тебя же остались мамины серёжки? С камушками? Ты их почти не носишь. Давай продадим».
Сергей закашлялся, будто поперхнулся воздухом.
«Мама, ты серьёзно? Это же память».
«Какая там память?» Тамара Степановна махнула рукой. «Память о бедности? Хоть какая-то польза будет. На эти деньги купим Оле пару приличных вещей. И новый мангал на дачу. Все в плюсе».
Лена тут же подхватила:
«Конечно! Эти серёжки на ней смотрятся, как сбруя на кляче».
Они не понимали, что унижали не меня себя. Свою мелочность, жадность, душевную убогость.
Я смотрела на их лица, искажённые самодовольством. Каждое слово, каждый жест как из учебника. Всё идеально подтверждало мою гипотезу.
Эксперимент шёл по плану.
«Хорошо», тихо сказала я.
В комнате повисла тишина. Даже Сергей удивлённо уставился на меня.
«Что значит «хорошо»?» спросила свекровь.
«Я согласна их продать», мне позволила себе лёгкую улыбку. «Если это нужно семье».
Тамара Степановна и Лена переглянулись. На миг в их глазах мелькнуло сомнение, но оно быстро утонуло в эйфории победы. Они снова приняли мою стратегию за покорность.
Для меня они были не семьёй фигурами на шахматной доске. И только что сделали ход прямиком в ловушку.
На следующий день свекровь потащила меня в ломбард. Лена сопровождала нас, как зритель в театре. Сергей молча вёл машину, лицо его было мрачным. Он попытался возразить, но мать резко оборвала:
«Не лезь! Разве не видишь, она ходит как нищенка?»
Ломбард оказался тесной комнаткой с решётками на окнах и запахом старого металла. Оценщик мужчина с усталыми глазами лениво взял бархатную коробочку, которую я ему протянула.
Долго разглядывал серёжки через лупу. Тамара Степановна нетерпеливо стучала ногтем по стойке.
«Ну что? Золото же? Камни блестят. Дадите двадцать?»
Оценщик фыркнул.
«Золото, 585 пробы. Но камни фианиты. Дешёвая работа. Пять тысяч. И то по-божески».
Лицо свекрови вытянулось. Лена фыркнула разочарованно:
«Пять? Я думала, хоть на сапоги хватит».
Я сделала именно то, чего они от меня ждали. Наклонилась и робко сказала:
«Может, не стоит? Они же память А пять тысяч так мало. Может, проверим в другом ломбарде?»
Это был расчётливый ход ложная уступка, обречённая на провал.
«Заткнись, Оля!» рявкнула Тамара Степановна. «Что ты понимаешь? Специалист сказал пять, значит пять!»
Лена подхватила:
«Вот именно! А то будешь таскать нас по городу и получишь ещё меньше. Вечно всё портишь своим упрямством».
Сергей снова попытался вмешаться:
«Мама, может, лучше в ювелирный?»
«Заткнись!» перебила его сестра. «Ты что, под каблуком? Мы решаем, что лучше для семьи!»
Деньги они получили. И прямо на улице поделили. Три тысячи Тамаре Степановне: «На мангал и рассаду». Две Лене: «На срочный маникюр».
«А мне на блузки?» мягко спросила я, всё ещё играя свою роль.
Лена громко рассмеялась мне в лицо:
«Оля, не смеши. На эти гроши разве что в секонд-хенде».
Они ушли, довольные, оставив меня с мужем. Сергей выглядел разбитым. Он не защитил ни память о маме, ни меня. Ещё один пункт в его личное дело.
«Прости», пробормотал он, глядя в землю.
«Ничего», я мягко взяла его под руку. «Я понимаю. Это твоя семья».
Но настоящий удар ждал вечером. Вернувшись домой, я увидела, что тумбочка пуста. Ноутбука не было. Обычного на вид, но на деле защищённого, с тройным шифрованием. Моего ключа к информации, планам, управлению.
Сердце на миг замерло. Но лицо осталось спокойным.
«Серёжа, где мой ноутбук?»
В комнату вош
