Дверь поддалась не сразу. Анна Петровна успела перевести дух, но капли пота все так же скатывались со лба на переносицу. Сначала за дверью раздался удивлённый возглас, потом щелчок замка и вот она, дочь, на пороге.
Мама?! Господи Как ты одна дотащила эти сумки? И зачем? Почему не предупредила?
Высокая, с холодным блеском в глазах так встретила её родная кровиночка, Наденька, которую Анна Петровна не видела больше года. Когда дочери находить время на стариков? Вот и пришлось ей, обеспокоенной, отправляться в дальнюю дорогу.
Как взяла, Надюша, так и донесла, ответила мать, перетаскивая сумки через порог. Дочь даже не попыталась помочь то ли не успела опомниться, то ли не захотела. Но вот она наконец подхватила одну из поклаж и оттащила в сторону.
Боже, ты что, целого кабана в эту сумку запихала?
Голос её был ровным, как ледяная гладь, без радости, только досада и растерянность. Обнять мать она не удосужилась лишь беспомощно окинула взглядом второй баул, старый, потрёпанный чемодан, который стоял посреди паркета, будто пришелец из другого времени.
Анна Петровна сделала шаг вперёд. Пальцы её, дрожа от усталости, нервно теребили пряжку плаща.
Прости, доченька Наварила кое-чего. Варенье нашему Алёшке, аджику, как ты любишь. Всё своё, с огорода голос её дрогнул, звучал виновато.
Надя вздохнула глубоко, будто предчувствуя грядущие хлопоты. Она перевела взгляд с чемодана на мать на её помятое платье, сбившийся платок, капельки пота над губой.
Не дожидаясь приглашения, Анна Петровна опустилась на белый кожаный пуф. Сидела прямо, по-старинному, сложив на коленях натруженные руки. Дорога вымотала донельзя: поезд шёл тридцать часов, а потом ещё в метро пришлось пробиваться с этим неуклюжим чемоданом, который норовил застрять в турникетах.
Но как без него? Она никогда не приезжала к дочери с пустыми руками. Никогда. Тем более сейчас, когда не видела её больше года.
Ты что, телефон сменила? выдохнула Анна Петровна, оглядываясь. Четыре дня звонила абонент недоступен. У отца давление подскочило, я сама вся на нервах Ну а на пятый день махнула рукой за билетом! Еле до Москвы добралась Что за дела? Разве можно так родителей пугать? Нам ведь уже за семьдесят!
Надя отвела глаза. Её всегда уверенное лицо покрылось лёгким румянцем.
Всё в порядке, мам. Просто номер поменяла, времени не было предупредить проговорила она быстро, почти скороговоркой.
И Алёшин номер не отвечал.
Ему тоже сменила. Другой оператор.
Сидя на жёстком пуфике, Анна Петровна невольно разглядывала дочь. Наденька Их младшенькая, вымоленная. После двух сорванцов долгожданная девочка, в которую вложили всю душу.
Мысли тут же переметнулись к сыновьям. Старший, Игорь, где-то за океаном, в Америке. Уехал по работе. Звонит редко только по праздникам. Внуков своих Анна Петровна знала лишь по фоткам в телефоне. Иногда пыталась представить их голоса, но фантазия отказывала слишком далеко.
Мам, ты чего притихла? Плохо себя чувствуешь? голос Нади выдернул её из грустных дум.
Нет, дочка, просто задумалась. От дороги отхожу. Анна Петровна слабо улыбнулась. Как Алёшка? Всё спокойно?
Он на тренировке, скоро вернётся. Ты, может, пройдёшь?
Сейчас, отдышусь. Водички мне принеси.
Надя ровной походкой направилась на кухню, а у Анны Петровны появилась ещё минутка на воспоминания. Средний сын, Сергей, жил в Уфе, но виделись редко. С его женой, Леной, отношения не заладились с самого начала. Анна Петровна старалась: вязала внучкам платья, пекла их любимые пирожки, но чувствовала не угодишь. То платье не модное, то пирог слишком простой. Она молчала, сносила обиды. Лишь бы Сереже хорошо жилось.
А вот за Надю душа болела больше всего. Десять лет назад выдали её замуж за Сашу, работящего парня. Но после рождения Алёши что-то пошло не так. Вернулась с малышом к родителям, а потом, оставив сына на них с Василием, рванула в Москву учиться, работать. Говорила, что в деревне задыхается.
Ну как Алёшка-то наш? Вырос, наверное? тихо спросила Анна Петровна, отпивая воду. Сердце сжалось от знакомой боли.
Лицо Нади смягчилось.
Вытянулся, мам. Совсем большой. Футболом занимается. Только Она замолчала, отворачиваясь, будто поправляя вазу. Иногда спрашивает, когда поедем к вам. Особенно если расстроится. Говорит, у вас пахнет яблоками и пирогами, а тут выхлопами.
Анна Петровна закрыла глаза. Она помнила каждую ночь, когда Алёша, уже увезённый матерью, плакал в трубку: «Бабушка, заберёшь меня?» Теперь не плачет. Помнила, как Василий, её старик, молча курил на крыльце, смахивая слезу. Они отдали мальчишке всю свою любовь а потом его просто забрали, как вещь.
Он же должен быть с матерью, убеждала она тогда саму себя. Так правильно.
Ещё в поезде, глядя на мелькающие за окном леса, Анна Петровна пыталась представить внука. Каким он стал? Если в отца пошёл Саша был крепкий, широкоплечий то наверняка уже выше её. Василий всё просил: «Жена, побольше фоток привези». Сам бы поехал, да слег за неделю до её отъезда лихорадка свалила.
Давай, мам, поешь хоть что-нибудь! Надя повела её на кухню, голос её стал чуть теплее. Суп купила, котлеты. О, да вот и Алёшка! воскликнула она, услышав ключ в замке.
Дверь распахнулась, и на пороге возник кудрявый десятилетний паренёк со спортивной сумкой. Увидев бабушку, он замер на секунду, а потом, скинув кроссовки, буквально влетел в прихожую и бросился к ней.
Бабуля! Ты приехала!
Анна Петровна креп
