**Дневник. Без объяснений.**
Света! Ради Бога, что происходит?! Дмитрий прижал её к стене. Он ждал у больницы уже больше часа.
Дима, отстань, она медленно подняла на него глаза. Мы не должны быть вместе. У нас нет будущего. Не ищи меня, я всё решила.
Он остолбенел. Перед ним стояла чужая Света холодная, жёсткая, неприступная. Её взгляд был пустым, как у незнакомки. Она выскользнула и ушла, не оглянувшись.
Всего неделю назад он собирался сделать ей предложение. Был уверен, что нашёл ту самую женщину на всю жизнь. Счастливый, полный планов. За два года они, казалось, узнали друг друга до последней мысли. Идеальная пара: молодые, красивые, успешные. Дмитрий топовый программист, Света хирург. Друзья завидовали, пророчили крепкий брак.
И вдруг всё рухнуло.
За несколько дней до того, как Дмитрий хотел встать на колено, Света пропала. Исчезли её соцсети, не отвечала на звонки. Он звонил её подругам, отцу. В ответ уклончивое: «Не сейчас», «Дай ей время».
Через неделю, сойдя с ума от неизвестности, он подкараулил её у больницы. И услышал только: «Оставь меня». Без объяснений. Хуже всего была эта немота жестокая, неожиданная, от человека, которого он считал родной душой.
Это было не на неё.
***
Дмитрий вырос в семье учительницы литературы и инженера. Детство в хрущёвке, где ценились не вещи, а книги. По вечерам решали задачи, мама читала вслух Булгакова. От отца унаследовал любовь к логике, от матери к людям.
После университета стал востребованным IT-архитектором. Его принцип: «Любой хаос можно описать алгоритмом». Верил в порядок, причинно-следственные связи. Его жизнь была чёткой: пробежки вдоль Москвы-реки, работа в коворкинге, вечером велосипед или скалодром. Коллекционировал редкие издания фантастики, разбирался в элитном чае. Его лофт голые кирпичные стены, дорогой проектор, стопки книг.
В этом выверенном мире появление Светы стало чудом. Познакомились в больнице друг лежал у неё в отделении.
Света росла в строгости. Отец, Сергей Николаевич, отставной военный, потом чиновник. Воспитывал в ней волю. В пятнадцать она потеряла мать рак. Та была искусствоведом, от неё Света унаследовала любовь к музыке (играла на рояле) и тонкий вкус.
Медицину выбрала не случайно. Смерть матери стала вызовом. Решила бороться со смертью лицом к лицу. В ординатуре её боялись за холодный расчёт в критических ситуациях. Но после операций уезжала в подмосковную дачу, которую отец потихоньку реставрировал, и часами играла Рахманинова, вышибая напряжение.
Её мир был контрастом: стерильная операционная и пахнущая деревом старина дачи. Железная воля и спрятанная ранимость.
На первом свидании не могли расстаться часами. Начали с выставки tech-арта, где он блистал знаниями, закончили в джаз-клубе, где она неожиданно рассказала ему всю историю джаза. Обожали одно кино, спорили Тарковский или Михалков.
Дмитрий водил её на лекции по физике, она в анатомичку, где его, человека с железными нервами, передёрнуло от препарированных органов, а она спокойно объясняла функции тканей.
По воскресеньям он жарил сырники по бабушкиному рецепту, она варила кофе из зёрен, которые привозила коллега из Бразилии. Могли молча сидеть на подоконнике, пить кофе и смотреть на город и это молчание значило больше слов.
Именно в такое утро он понял: хочет быть с ней всегда. Заказал кольцо платину с изумрудом, в цвет её глаз. За день до того, как забрать его из мастерской, мир рухнул.
***
Света тоже не ждала такого сценария.
После сложной операции её встретили двое в штатском.
Светлана Сергеевна, пройдёмте. Ваши показания требуются по одному делу.
Впервые в такой ситуации. Отца обвиняли в махинациях с госзакупками. Следователь, знавший про её связь с айтишником, давил:
Ваш молодой человек публичная фигура. Любой его контакт с вами или семьёй будет расценён как отмыв денег. Я уничтожу его карьеру, репутацию, посажу, если надо Вы поняли?
Она мгновенно оценила риски. Выбор был очевиден. Единственный способ защитить его разорвать всё. Резко, без объяснений. Отключила эмоции. Как на операции, где пациентом был он, а скальпелем её молчание. Когда он поймал её у больницы, говорила так, как с родственниками безнадёжных больных холодно, чётко, без надежды.
***
Дмитрию потребовалось два года, чтобы прийти в себя. Путешествовал, учился улыбаться, пытался встречаться с другими. Почти не вспоминал Свету. Почти. Лофт казался ему пустым, сырники больше не жарил.
Однажды на презентации проекта на телефон пришло сообщение с незнакомого номера:
«Дима, это Света. Знаю, не имею права тебя беспокоить. Но если найдётся минута могу позвонить?»
Сердце заколотилось. Он вышел в зимний сад отеля, набрал номер.
Она выпалила всё сразу, боясь, что он бросит трубку. Про угрозы следователя, про свой выбор, про страх разрушить его жизнь. Голос, холодный два года назад, теперь дрожал.
Не ищу оправданий. Решила за нас обоих и была не права. Но я должна была тебя защитить. Не могу ничего исправить. Просто хотела сказать правду. Я любила тебя
Он молчал, прислонившись лбом к стеклу. Гнев, жалость, облегчение всё смешалось.
Ты могла довериться мне! вырвалось у него. Мы бы справились вместе! Наняли адвокатов! Вместо этого ты решила за нас
Я не могла рисковать тобой! воскликнула она. Твоя безопасность была важнее нашего счастья. Да, я была не права.
Можем увидеться? спросил он.
Встретились. Говорили часами в том самом кафе. Между ними была пропасть из двух лет боли. Но в её глазах он снова увидел ту Свету не ледяную, а живую, сломленную, но сильную. А она в его не предателя, а человека, который мог бы её понять.
Не бросались в объятия. Слишком много было сломано.
Говорили о работе, книгах, медицине. Главное оставалось невысказанным. Про
