**«Всё отдала детям и осталась ни с чем»: исповедь женщины, у которой отняли право на покой**
Я всегда верила, что семья это опора. Что дети будут рядом, когда придёт старость. Что можно променять родной дом на тепло любящих сердец. Но теперь каждое утро я просыпаюсь в чужих углах, не зная, где застанет меня вечер. Так живёт теперь Баба Надя та самая Надежда Соколова, которую весь переулок в Твери знал как гордую хозяйку большого ухоженного дома. Теперь её пристанища чужие кухни, проходные комнаты и один мучительный вопрос: *«Не помешала ли я?»*
Всё началось, когда сыновья, Дмитрий и Алексей, уговорили её продать дом. *«Зачем тебе, мам, мучиться одной в деревне? Ты уже не молода, не сможешь ухаживать за огородом, топить печь, чистить снег. Будешь жить у нас по очереди тебе спокойнее, нам надёжнее. А деньги от продажи не пропадут: поделим на внуков.»* Что могла ответить старая мать? Конечно, она согласилась. Хотела помочь. Быть рядом.
Мои родители, её соседи тогда, пытались отговорить:
*«Не спеши, Надя. Пожалеешь. Новый дом уже не купишь, а у детей их правила. Ты будешь гостьей, а не хозяйкой. Да и квартиры у них тесные а ты всегда любила простор.»*
Но кто их слушает? Дом продали. Деньги поделили. И Баба Надя начала скитаться с чемоданом от одного сына к другому. Сегодня у Дмитрия, в его трёхкомнатной московской квартире. Завтра у Алексея, в маленьком домике на окраине. И так уже три года.
*«У Алексея хоть полегче, * призналась она как-то моей маме. * Там есть крохотный садик, могу цветы поливать, воздухом подышать. А невестка, Ольга, добрая. Тихая, спокойная. Дети послушные. Выделили мне комнатку маленькую, но с телевизором и даже мини-холодильником. Сижу тихо, никому не мешаю. Когда они на работе, а внуки в школе, стираю, копаюсь в земле. Потом возвращаюсь к себе.»*
Она планировала провести у них лето, а осенью перебраться к Дмитрию. Но у старшего сына всё было иначе. Там ей выделили угол буквально угол между кухней и балконом. Раскладушку, тумбочку, сумку с вещами. Готовила украдкой, стирала, когда никто не видел. И постоянное чувство что она *лишняя*.
*«Светлана, жена Дмитрия, * прошептала она, * со мной почти не разговаривает. Ни слова. А с внуком так и не смогла сблизиться. Я из прошлого века, он в своих гаджетах Я у них чужая. Ни разу не позвали на дачу. Крадусь, как тень. Вечером ставлю еду на батарею, чтобы немного согреть. Избегаю кухни вдруг кого-нибудь случайно встречу.»*
Недавно она заболела. Вспоминает:
*«Поднялась температура, всё тело ломило. Думала конец. Вызвали врача, дали таблетки. Два дня пролежала. Но хуже болезни было то, что никто не подошёл. Ни одного доброго слова. «Лежи, выздоравливай, только не мешай.»*
Тогда мои родители спросили:
*«Надя, а если станет хуже? Кто о тебе позаботится? Ты уже не в силах. И всё время в дороге: сегодня здесь, завтра там. Ни крыши, ни покоя.»*
Она вздохнула:
*«Что уж теперь Я ошиблась. Страшно ошиблась. Продала дом а с ним и свою свободу. Не надо было слушать детей. Хотела помочь, верила»*
Она смотрит в окно, дрожащими руками поправляя чемодан, и шепчет: *«Остались только воспоминания и этот страх что умру в больничном коридоре, незамеченной, как старая ненужная вещь.»*
