Я твоя жена, а не малая служанка! Если маме нужна помощь, иди сам и сделай это.
Злата, слушай, маме нужна помощь: окна на балконе надо вымыть, а список покупок на неделю огромен. Ты сможешь сегодня?
Кирилл ввалился на кухню в шортахтрусах и помятой футболке, будто бы воскресный сон уже растекся по комнате. Он подошёл к фильтру для воды, налил себе стакан и почти не заметил жену. Людмила сидела за крошечным столиком у окна, медленно потягивая утренний кофе. Лучи солнца играли на скатерти узорами, напоминающими крутящиеся кристаллы, но её взгляд был направлен внутрь, в безмолвный океан мыслей.
Это был не первый раз, когда ей задавали такие поручения. Сначала это были безобидные мелочи: «Злата, передай маме хлеб», «Сходи за лекарством». Потом превратилось в постоянные поездки по городу с тяжёлыми сумками, генеральные уборки у Анны Львовны и мелкие ремонтные работы, которые она заявляла: «Только молодая и гибкая может это сделать». А Кирилла почти никогда не видели в её доме он всегда был «занят», «устал» или «просто не хотел». «Ну ты свободен», говорил он, и Людмила вздыхала, тащила сумки, стирала, чинила, слушала жалобы тещи о здоровье, ценах, соседях и о том, как «бедный Кирюша всегда в пролёте».
Кирилл, её голос звучал спокойно, но в нём стояла сталь, заставляющая его поднять голову. Я уже говорила: я твоя жена, а не помощница мамы и тем более не бесплатный уборщик. Если Анна Львовна нуждается в помощи, почему бы тебе самому не пойти? У тебя же выходной, не так ли?
Кирилл моргнул, растерявшись. Обычно такие разговоры заканчивались тем, что Людмила уступала после небольшого убеждения.
Я думал, ты запинался он, хмурясь. Это же не тяжело! Женская работа мыть окна, покупать продукты Ты же знаешь, как с этим справиться.
Людмила скривилась, и её ухмылка обещала бурю.
«Женская работа»? повторила она с иронией. Так значит, таскать пятькилограммовый мешок картошки и чистить окна на седьмом этаже теперь исключительно женское дело? А ты будешь отдыхать на диване, собирая силы к вечеру?
В комнате накалилось. Кирилл резко поставил стакан на стол, лицо раскраснелось.
Что ты опять начинаешь? Я просто спросил! Мамочка одна, ей тяжело! Вместо помощи истерика!
Истерика? приподняла бровь Людмила. Так значит, моё нежелание быть рабыней называется истерикой? Слушай внимательно.
Что ещё?
Я твоя жена, а не беговая девчонка! Если твоей маме нужна помощь иди сам!
Что это имеет ко мне отношение? Я же говорил
Она твоя мать. Если ей действительно тяжело, это твой долг как сына помочь ей. Или ты считаешь, что сын должен возложить всё на жену? Кстати, я не прошу тебя помогать моей маме. Её проблемы мои, и я сама их решаю. Так что, дорогой, возьми список, тряпку, ведро и иди к маме. Если хочешь, можешь взять мои перчатки. Я займусь своими делами. Больше никаких «прошений» не будет. Понятно?
Кирилл посмотрел на неё, как на инопланетянина. Обычный порядок рушился. Людмила обычно поддавалась, но сейчас холодно, решительно, без вариантов.
Ты понимаешь, что говоришь?! Это неуважение к старшим! К моей маме! он поднял голос, шагнув вперёд.
Людмила не дрогнула.
Нет, Кирилл. Это самоуважение. Базовое самоуважение. Если ты этого не понимаешь твоя проблема.
Она встала, спокойно прошлась вокруг стола и вышла из кухни, оставив его одного среди солнечных пятен, сломанного уюта и внезапного осознания, что мир уже не так комфортен.
Кирилл не собирался сдаваться. Он последовал за ней в гостиную, где Людмила намеренно села с книгой. Он остановился в дверях, сжав кулаки, лицо пылало гневом.
Ты просто отказалась? прошипел он. Не слушать мои просьбы? Не слушать маму? Это нормально для жены?
Людмила медленно отложила книгу.
И ты считаешь нормальным перекладывать сыновские обязанности на жену? спросила она, не поднимая голоса. Ты говоришь о маме, но забываешь, что она твоя. У неё есть сын взрослый, здоровый, с выходным. Почему он посылает жену вместо того, чтобы помочь сам, а сам планирует валяться на диване?
Потому что раньше никому было всё равно! почти крикнул Кирилл, врывшись в комнату. Ты всегда помогала, и всё было нормально! Что изменилось? Ты вдруг считаешь себя королевой?
Изменилась лишь одна вещь: я больше не могу это делать, ответила Людмила ровно. В её голосе не было гнева, лишь глубокая, накопившаяся усталость. Я устала быть удобным помощником для вас обоих, а не полноценным человеком. Усталой, что никто не учитывает моё время, силы, желания. Ты говоришь: «Ты всегда соглашалась». А задумывался ли ты, что это стоило мне? Сколько раз я жертвовала планами, отдыхом, даже здоровьем, лишь бы угодить вам и маме?
Кирилл фыркнул и отмахнулся, как будто отгоняя назойливую муху.
О, опять жертвы! Настоящий мученик! Тебя никто не принуждал. Ты делала это добровольно, значит, тебе это нравилось!
Я делала это, чтобы сохранить мир в семье, горько сказала Людмила. Я надеялась, что ты оценишь это, почувствуешь, как мне тяжело. Но ты принял это как должное, будто я обязана обслуживать всех твоих родственников. И знаешь, что интересно? Моя мама ни разу не просила тебя помочь с окнами или садом. Она понимает, что у нас своя жизнь. А твоя мама, вместе с тобой, считает меня бесплатным ресурсом, которым можно пользоваться по требованию.
Не сравнивай их! врезался он, лицо искажённое яростью. Моя мама всегда старалась для нас! И теперь, когда она просит о помощи, ты так реагируешь? Это просто эгоизм!
И кто будет думать обо мне, если не я? Людмила посмотрела ему
