Я твоя жена, а не служанка! Если маме нужна помощь, иди сам, а не шлёпни меня к её двери.
Света, послушай. Мамочка просит: помыть балконные окна, а то сама не справится. И список покупок на неделю уже готов, он огромный. Сможешь сегодня?
Кирилл вошёл в кухню в мешковатых спортивных штанах и помятых футболке, будто бы только что проснулся после выходных. Он подошёл к кувшину с водой, налил себе стакан, едва заметив жену, как обычно. Светлана сидела за маленьким столиком у окна, медленно потягивая утренний кофе. Лучи солнца бросали причудливые пятна на скатерть, но её взгляд был направлен внутрь, вглубь мыслей.
Это был не первый раз, когда её просили «мелочи». Сначала «Света, передай маме хлеб», «Можно зайти за лекарствами?». Затем постоянные поездки по городу с тяжёвыми сумками, тщательная уборка у тёщи, мелкий ремонт, который Анна Львовна уверенно называла «делом для молодого и подвижного». А Кирилла почти никогда не видели в её квартире: «Слишком устал», «Нет желания», «Дела важнее». «Ну ты же свободен», говорил он, и Светлана вздыхала, тащила сумки, стирала, чинила, слушала жалобы тёщи о здоровье, ценах, соседях и о том, как «бедный Кириуша попал впросак».
Кирилл, её голос звучал удивительно спокойно, но в нём сквозила сталь, заставляющая его поднять голову. Я уже говорила: я твоя жена, а не помощница твоей мамы и уж точно не бесплатная горничная. Если Анне Львовне нужна помощь, особенно такая серьёзная, почему бы тебе не пойти сам? У тебя же выходной, не так ли? Или ты забыл?
Кирилл моргнул, растерявшись. Обычное окончание таких разговоров Светлана, поддавшись чуть-чуть, соглашается.
Ну я думал запинался он, хмурясь. Это же не сложно! Женская работа мыть окна, закупать продукты Ты же сам знаешь, как с этим обращаться.
Светлана скривилась, и её ухмылка предвещала бурю.
«Женская работа»? повторила она с сарказмом. Интересно. Значит, таскать пятькилограммовые мешки картошки и потом стоять на седьмом этаже, вытирая грязь с окон, теперь исключительно женская обязанность? А ты будешь отдыхать дома, экономя силы, чтобы вечером уютно устроиться на диване?
В комнате напряглось. Кирилл резко поставил стакан на стол, лицо его вспыхнуло.
Что ты опять начинаешь? Я просто спросил! Ты ведь знаешь, маме одиноко, её возраст тяжёлый груз! А ты вместо помощи истерика!
Истерика? подняла бровь Светлана. Так моё нежелание быть рабой называют «истерикой»? Слушай внимательно.
Что ещё?
Я твоя жена, а не беговая девчонка! Если твоей маме нужна помощь, иди сам!
И что мне до этого? Я говорил
Она твоя мать. И если ей действительно тяжело, твой долг как сына помочь. Или ты считаешь, что сын должен перекладывать всё на жену? Кстати, я не прошу тебя помогать моей маме. Её проблемы мои, я сама их решаю. Так что, дорогой, возьми список, швабру, ведро и иди к маме. Если нет своих перчаток пользуйся моими. Я займусь своими делами. Больше никаких «просителей» не будет. Понятно?
Кирилл посмотрел на неё, словно на пришельца. Обычный порядок рушился. Светлана всегда поддавалась, но теперь холодно, решительно, без вариантов.
Ты понимаешь, что говоришь? Это неуважение к старшим! К моей маме! крикнул он, шагнув вперёд.
Светлана не моргнула.
Нет, Кирилл. Это самоуважение. Базовое самоуважение. Если ты этого не понимаешь твоя проблема.
Она встала, спокойно обошла стол и вышла из кухни, оставив его одного среди солнечных пятен, разбитого уюта и внезапного осознания, что мир уже не такой привычный.
Кирилл не собирался сдаваться. Он последовал за ней в гостиную, где Светлана намеренно села с книгой. Он остановился в дверях, сжимая кулаки, лицо пылало от гнева.
Ты просто отказалась? прошипел он. Не слушать мои просьбы? Не слушать маму? Это нормально для жены?
Светлана медленно отложила книгу.
И ты считаешь нормальным, Кирилл, перекладывать сыновьи обязанности на жену? спросила она, не повышая голоса. Ты говоришь о своей маме, но забываешь, что она твоя. У неё есть сын взрослый, здоровый, с выходным днём. Почему этот сын посылает жену, а сам планирует провести день на диване?
Потому что раньше никого это не волновало! почти крикнул он, бросаясь в комнату. Ты всегда помогала, и всё было нормально! Что изменилось? Ты теперь думаешь, что у тебя корона?
Что изменилось, так это то, что я больше не могу, ответила Светлана спокойно, без гнева, лишь с глубоким, накопленным усталостью. Мне надоела роль «удобного помощника» для вас обоих, а не полноценного человека. Меня не учитывают ни время, ни силы, ни желания. Ты говоришь: «Ты всегда соглашалась». А ты задумывался, что это стоило мне? Сколько раз я отказывалась от планов, отдыха, даже здоровья, лишь бы угодить тебе и твоей маме?
Кирилл фыркнул, отмахнувшись, как будто отгоняя назойливую муху.
О, опять жертвы! Настоящий святой мученик! Тебя никто не заставлял, ты сама согласилась, значит, тебе это нравилось!
Я шла на компромисс ради мира в семье, горько произнёс Светлана. Надеялась, что ты оценишь, почувствуешь, как я стараюсь. А ты принял это как должное, будто я обязана обслуживать всех твоих родственников. И знаешь, что ещё? Моя мать ни разу не просила тебя помочь с окнами или огородом. Она понимает, что у нас своя жизнь. А твоя мать, вместе с тобой, считает меня бесплатным ресурсом, которым можно пользоваться по требованию.
Не сравнивай их! резко ответил он, лицо искажённое яростью. Моя мама всегда старалась для нас! И теперь, когда она просит помощи, ты так реагируешь? Это просто эгоизм!
И кто будет думать обо мне, если не я? Светлана посмотрела в его глаза без страха и вины, лишь с уверенностью. Ты? Тот, кто даже не замечает, как я ухаживаю за следующей «помощью» твоей маме? Или Анна Львовна, которая после уборки начинает жаловаться, как соседканевестка каждый день печёт пироги? Нет, Кирилл. Этот акт окончен. Я больше не подпёрдок, на котором стирают ноги, пряча эксплуатацию за словами «долг» и «помощь
