После тридцати пяти лет брака мой муж ушёл к другой, и тогда я вдруг поняла, что всю жизнь забывала о себе.

Когда Дмитрий, мой супруг, собрал вещи и молча вышел за дверь, я замерла у окна, будто превратилась в призрак. Тридцать пять лет рука об руку рождение детей, постройка дачи под Серпуховом, бесконечные заботы. А теперь лишь тишина да пустые комнаты, где эхом отдавались шаги.

Первые дни я жила как в тумане. Где ошиблась? Ведь я была примерной женой варила борщи, штопала носки, терпела его вечные рыбалки с друзьями. Думала о нём, о сыновьях, о тёще, но никогда о себе. И это прозрение обожгло сильнее, чем сам уход.

Через месяц я осознала: я не жила, а существовала для других. Теперь же, когда их не стало, передо мной лежал чистый, как первый снег, лист. Я купила билет до Сочи туда, где мечтала побывать ещё студенткой, но Дмитрий ворчал: «На что деньги переводить? Лучше новую стиралку!».

В Сочи всё казалось иным. Я бродила по набережной, где чайки кричали, как обиженные дети, пила ароматный кофе в крошечной кафешке и впервые за двадцать лет позволила себе торт «Прага» просто так, без повода. Там я познакомилась с Галиной Борисовной, седой женщиной с глазами, полными мудрости. Она пережила похожее: муж ушёл к молодой, оставив её с ипотекой и котом.

«Жизнь как матрёшка, сказала она, поправляя шаль. Иногда надо разобрать себя по частям, чтобы найти ту, самую маленькую, но настоящую». Эти слова засели во мне, как заноза.

Вернувшись в Москву, я записалась в студию народного танца. В юности я обожала «Барыню», но потом свадьба, роды, вечная нехватка денег Теперь же, кружась под гармошку, я чувствовала, как внутри просыпается что-то забытое.

Прошло полгода. Я больше не та женщина, которая дрожала от звонка в дверь. Соседка Людмила, бывшая учительница, предложила открыть клуб «Жар-птица» для таких, как мы тех, кто забыл себя в пыли будней. Теперь по вторникам мы пьём чай с брусничным вареньем и рисуем гжельские узоры, смеясь над своими кривыми розами.

Дмитрий звонил пару раз. Говорил, что «та женщина» оказалась сварливой, просил вернуться. Но я лишь перевела взгляд на свои работы синие цветы на белом фоне, неумелые, но живые. «Спасибо за годы, ответила я. Но моя жизнь только начинается».

Теперь я знаю: любить себя не грех, а спасение. Я научилась радоваться одиноким утрам, тишине и даже своему отражению в зеркале. Жизнь после пятидесяти не закат, а рассвет, пусть и сквозь туман. И шаги по нему мои, только мои.