**Дневник Василия Петрова**

Чтобы избежать позора, она согласилась жить с горбатым мужиком Но когда он шепнул свою просьбу на ухо, она присела.

Ваня, это ты, родной?
Да, мам, я! Прости, что поздно

Голос матери, дрожащий от тревоги, прозвучал из темноты прихожей. Она стояла в поношенном халате, с керосиновой лампой в руке будто ждала его всю жизнь.

Ванюшенька, золотой мой, где ты пропадал? Уже ночь на дворе, звёзды, как волчьи глаза, сверкают
Мам, мы с Серёгой уроки делали. Засиделись, время не заметил Ты же плохо спишь, я не хотел тревожить.
А может, к девчонке бегал? вдруг прищурилась она. Уж не влюбился ли?
Мам, ну что ты! рассмеялся Ваня, стаскивая сапоги. Кому я нужен? Горбун, руки, как у медведя, а голова будто репейник вырос.

Но в её глазах мелькнула боль. Она не сказала, что видит в нём не уродца, а сына, которого вырастила в нищете, в холоде, в одиночестве.

Ваня и правда не был красавцем. Низкорослый, сутулый, с длинными, как у гориллы, руками, свисающими до колен. Голова большая, с торчащими кудрями, будто одуванчик в ветреный день. В детстве его дразнили «лешим», «чудиком», «сыном леса». Но он вырос и стал больше, чем просто человек.

Они с матерью, Татьяной Ивановной, приехали в эту деревню, когда ему было десять. Бежали из города от нищеты, от стыда. Отца посадили, мать бросила. Остались вдвоём. Двое против всего мира.

Не жилец твой Ванька, ворчала соседка Марфа, глядя на хилого пацана. Ветер сдунет и след простынет.

Но Ваня не сдулся. Вцепился в жизнь, как корень в скалу. Рос, работал, выживал. А Татьяна женщина с волей стали и руками, исколотыми иглой швейной фабрики, шила на всю деревню. День за днём, год за годом, пока сама не сломалась.

Когда она слегла, Ваня стал ей и сыном, и нянькой, и сиделкой. Мыл полы, варил кашу, читал вслух старые газеты. А когда она умерла тихо, как угасает пламя свечи, он стоял у гроба, сжав кулаки, и молчал. Потому что слёз уже не осталось.

Но люди не забыли. Соседи приносили еду, тёплую одежду. А потом неожиданно к нему стали приходить. Сначала пацаны, увлечённые радиоделом. Ваня работал в сельском клубе чинил приёмники, настраивал антенны. Руки у него были золотые, хоть и неуклюжие.

Потом появились девчонки. Сначала просто попить чай с вареньем. Потом засиживались. Смеялись. Разговаривали.

И однажды он заметил: одна из них Лида всегда уходила последней.

Ты не спешишь? спросил он как-то, когда все разошлись.
Некуда спешить, тихо ответила она, глядя в пол. Мачеха дома меня терпеть не может. Братья грубияны. Отец пьёт. У подруги живу, но и там не навсегда А у тебя тихо. Здесь я не чувствую себя одинокой.

Ваня посмотрел на неё и впервые понял, что может быть кому-то нужен.

Живи у меня, сказал он просто. Мамина комната пустует. Ты будешь хозяйкой. А я ничего не попрошу. Ни слова, ни взгляда. Просто будь здесь.

Люди зашептались.

Горбун и красавица? Да вы что, смеётесь?

Но время шло. Лида убирала, варила, улыбалась. А Ваня работал, молчал, заботился.

И когда она родила сына, мир перевернулся.

На кого похож? спрашивали в деревне.
Но мальчик, Алёшка, смотрел на Ваню и говорил: «Папа!»

И Ваня, который никогда не думал, что станет отцом, почувствовал, как в груди что-то раскрылось, будто маленькое солнце.

Он учил Алёшку чинить розетки, рыбачить, читать. А Лида, глядя на них, говорила:

Тебе надо найти женщину, Ваня. Ты не должен быть один.
Ты мне, как сестра, отвечал он. Сначала тебя замуж выдам. За хорошего. А потом потом видно будет.

И такой человек нашёлся. Из соседнего села. Честный. Работящий.

Сыграли свадьбу. Лида уехала.

Но однажды Ваня встретил её на дороге и сказал:

Хочу попросить Оставь Алёшку мне.
Что? вздрогнула она.
Знаю, Лида. Когда своих детей родишь, сердце изменится. А Алёшка он не родной тебе. Ты забудешь. А я не смогу.
Я не отдам!
Не отнимаю, тихо сказал Ваня. Пусть живёт со мной. Будешь навещать.

Лида задумалась. Потом позвала сына:

Алёшенька! Иди сюда! Скажи: с кем хочешь жить со мной или с папой?

Мальчик подбежал, сияя:

А нельзя, как раньше? Вместе?
Нет, грустно ответила Лида.
Тогда я с папой! выпалил он. А ты, мам, приходи!

Так и осталось.

Алёшка жил с Ваней. А он стал отцом по-настоящему.

Но однажды Лида вернулась:

Мужа переводят в город. Я забираю Алёшку.

Мальчик вцепился в Ваню:

Не поеду! Я с папкой!

Ваня прошептала Лида. Он не твой.
Знаю, сказал Ваня. Всегда знал.

Алёшку забирали он сбегал. Снова и снова.

В конце концов Лида сдалась.

Пусть остаётся, сказала она. Он выбрал.

А потом новая глава.

У соседки Насти утонул муж. Пьяница, дебошир. Детей Бог не дал не было в том доме любви.

Ваня стал заходить к ней за молоком, потом чинить забор, потом крышу. А потом просто так.

Сближались медленно. Тихо. По-взрослому.

Лида писала. Сообщила: у Алёшки родилась сестрёнка Катюша.

Приезжайте, написал Ваня. Семья должна быть вместе.

Через год приехали.

Алёшка не отходил от сестры. Нянчил, качал, учил ходить.