Жена на час
Оксана снова выходила из чужой квартиры с чувством, будто ее предали. Хотя, по правде, это она заходила — варить борщ, гладить рубашки, слушать, как «жена не ценит», «дома как в казарме», «клининг дороже золота» и «у меня депрессия, Оксана, вы не поймете». Она понимала.
Оксана работала в сервисе бытовых услуг. Называла себя «женой на час». Временная подработка…
По образованию она была бухгалтером, но фирма, где она трудилась, лопнула. Новое место не находилось: хорошие вакансии разобрали, а на жалкие гроши идти не хотелось. Да и честно — она устала. Нужна была передышка. Потому «жена на час» казалась выходом, пока жизнь не наладится.
Родители ее выбор не одобряли. Считали, что лучше сидеть в конторе за копейки, но «как люди», чем «опускаться» до уборки. Они смотрели на дочь и не узнавали. Девушка с дипломом таскает чужие пакеты, моет плиты в незнакомых домах. Им было стыдно. Не за нее — за то, что скажут соседи.
— Вернись в бухгалтерию, — твердил отец. — Ты же не дура. Зачем тебе эта… грязь?
— Наверное, развод тебя сломал, — как-то шепнула мать.
Они не понимали, что для Оксаны это был не столько заработок, сколько попытка не сойти с ума. Перевести дух. Но мать угадала. Развод оставил в ней трещину, и работа «на час» стала странной отдушиной.
Клиентов было немного. Сегодня — трое. Один попросил просто посидеть на кухне, «чтобы не так одиноко». Другой оставил ключи и записку: «Постирайте, развесьте белье, покормите кота. Если хотите — останьтесь ночевать. Деньги на столе». Она не осталась. Третий заказал ужин «как в детстве», дал потрепанную тетрадь с рецептами, а за едой расплакался. Потом попытался поцеловать в щеку. Оксана уклонилась. Молча вымыла посуду и ушла.
Возвращаясь домой, она вдыхала сырость подъезда. Соседка с пятого этажа орала на сына через дверь, где-то лаяла собака. В квартире было тихо. Мужские тапки стояли у порога… Он уехал к матери полгода назад, но обувь не забрал.
Оксана включила чайник, села у окна. Порой ей казалось, что вся эта жизнь — не настоящая. Что «жена на час» — не работа, а наказание, которое она сама себе придумала. За что — непонятно. Но она терпеливо отбывала срок. Каждый день — чужие дома, чужие просьбы, чужие признания. Ни вопросов, ни откровений. Ее часто спрашивали:
Она улыбалась. Наклоняла голову, как учили на курсах, и предлагала:
— Давайте я приберусь в спальне.
Она не лгала. Но и правды не говорила. Правда была как раскаленное масло — шипела, брызгала, обжигала.
Муж ушел сам. Не без причины. Сказал, что дает ей время «одуматься». Думать было не о чем. Оксана не собиралась делить постель с предателем. Хотя, как уверял Сережа, никакой измены не было. Просто «невинный чат».
Попался он просто. Однажды утром, спеша на работу, Оксана схватила не свой телефон, а его. Телефоны были одинаковые, даже чехлы — парные. На работе экран засветился сообщениями… Слишком личными, слишком многочисленными, чтобы быть шуткой.
Она сжала телефон. Правда о ее «счастливом» браке вылезла наружу. Одна маленькая ошибка — и все рухнуло.
Дома Оксана не устроила скандала. Спросила спокойно:
— Это ничего не значит, — начал Сережа. — Просто переписка. Мне не хватало внимания. Ты вечно уставшая, в делах… Я и сам не заметил, как затянуло. Но, Оксан, я никогда не переступал черту. Фото, слова — это же не измена?
Он наклонился ближе, голос стал тише:
— Если бы семьи рушились из-за переписок, в мире не осталось бы ни одной пары. Все так общаются. Это ерунда.
Помолчал, потом добавил:
— Конечно, теперь я понимаю, что тебе больно. Прости. Я больше не буду. Оксана…
Она кивнула. Тихо. Почти ласково.
— Поняла.
Он выпрямился, будто с плеч свалился груз.
— То есть… все нормально? Мы…
Оксана встала, поправила рукав.
— Для тебя — да. Для меня… Я пойду дальше. Без тебя.
Он не сразу сообразил.
— То есть ты… Серьезно? Из-за пары сообщений? Люди и не такое прощают.
— Люди — прощают, — сказала она. — А я — нет. Мне хватило того, что я увидела.
Он потянулся к ее руке, но она отстранилась.
— Не надо. Я не злюсь. Даже не обижаюсь. Просто не хочу быть с тем, кто ищет тепло на стороне, пока я тяну наш быт.
Он нервно усмехнулся.
— Ты всегда слишком правильная. Холодная. Даже сейчас. Ни истерик, ни «останься». Прямо как бухгалтер.
Оксана чуть улыбнулась.
— Именно. Бухгалтер. В нашем балансе дебет с кредитом не сошелся.
Она не плакала. Не кричала. Даже не сказала «уходи» — просто развернулась и ушла в ванную, плеснула в лицо ледяной водой. Долго сидела на краю ванны, пытаясь осознать: брак кончен. Без криков, без драм. Снаружи — тишина. Внутри — обвал.
Через неделю после разговора с мужем на работе объявили о закрытии. Конец. Оксана знала — работала с цифрами, видела, как фирма тонет. Но когда директор сказал это вслух, у нее подкосились ноги. Казалось, жизнь рассыпалась сразу.
Развод добил ее. Она любила Сережу, верила в их семью. Теперь эта любовь болела, как незаживающая рана. Простить она не смогла. Он уехал, на прощание бросил: «Дура, осталась и без мужа, и без работы». И добавил, что «все еще любит» и дает шанс «одуматься».
В тот день Оксана рассылала резюме. Где-то даже позвонили, пообещали перезвонить. Не перезвонили. В других местах предлагали зарплату, которую стыдно было произносить вслух.
— Иди хоть куда-нибудь, — твердила мать. — Хватит брезговать. Пусть за копейки, но «как люди». Сидеть без дела — позор.
Оксана мол
