Вот как звучала бы эта история, если бы мы с тобой сидели на кухне с чаем, и я рассказывал тебе её по-своему:

Знаешь, мне бы никогда не подумать, что из-за обычных макарон можно понять, кто тебе действительно близкий человек. Меня зовут Артём, мне 35, и вот уже полгода моя жизнь — как сломанный лифт: то вниз, то снова вниз. А самое страшное — те, кого я считал семьёй, оказались чужими людьми.

Всё началось, когда меня уволили с завода в Усть-Каменогорске. Месяцами искал хоть какую-то работу, а в итоге устроился к приятелю — делал мелкий ремонт по вызовам. Зарплата — копейки, но хоть что-то. Возвращался поздно, весь в пыли и краске, мечтая о нормальном ужине… а дома меня ждала та же тарелка макарон. Без масла, без ничего. В какой-то момент не выдержал: «Лариса, ну хоть яичницу можно сделать? Или сосиски?»

И тут как из-под земли выросла её мать, Галина Степановна, с таким взглядом, будто я святотатство совершил. «Артём, ты вообще в себе? Деньги мышь на грош приносишь, а ещё и яичницу захотел! Радуйся, что кормим вообще!» — орала она. А Лариса? Стояла, смотрела в пол. Ни единого слова. В тот момент я понял — здесь я никто.

А ведь у нас скоро ребёнок. Лариса на восьмом месяце. Я из кожи вон лез — резюме рассылал, на собеседования бегал, лишь бы найти хоть что-то нормальное. Но после увольнения пришлось переехать к тёще. И это стало настоящим кошмаром. Галина Степановна то и дело шипела: «Мужиком назвался, а семью содержать не можешь!» Я стал уходить рано утром и приходить ночью, лишь бы её не видеть.

Но самое страшное я узнал потом. Пока я ел эти чёртовы макароны, они обе — и Лариса, и её мать — готовили себе нормальную еду: жареную картошку с мясом, салаты, курицу. Ели за закрытой дверью, а мне — объедки. Это было не экономией, нет. Это был плевок в лицо. В тот вечер я просто положил ключи на стол, собрал сумку и ушёл.

Сейчас живу у мамы в соседнем посёлке. Через неделю нашёл работу в стройфирме, потом снял комнату. Жизнь потихоньку налаживается, но внутри — пустота. Я не хочу возвращаться к Ларисе. Она не заступилась за меня ни разу, когда Галина Степановна поливала меня грязью. Её молчание сказало мне больше, чем любые слова.

Недавно тёща дозвонилась до мамы, кричала, что я обязан вернуться, что Лариса вот-вот родит, что я «семью бросил». Но я не беру трубку. И мама плачет: «Артём, ну ребёнок же… Может, хоть Ларису заберёшь?» Но не могу. Потому что они показали — я им нужен, только когда деньги есть. А когда их не было, я оказался никем.

И теперь не знаю… Как быть с ребёнком? Больно думать, что он родится в этой ледяной атмосфере. Но простить их я не смогу. Эти макароны стали символом предательства. Разве я не заслужил семью, где любят не за рубль, а просто за то, что я есть?..