Серое утро нарушал лишь глухой стук двух тяжелых чемоданов о дорожку в саду. Аграфена Петровна, семьдесят шесть лет, молча покидала старый каменный дом, бывший некогда теплым приютом.
Сын её Борис стоял на крыльце, скрестив руки; его супруга Ирина прислонилась к косяку.
«Жалко, мать, – сухо произнес Борис. – Не можем больше о тебе заботиться. Пора приглядеть себе местечко. В пансионате тебе спокойнее будет.»
Аграфена не ответила и слезинки не выдавила. Лишь легкая дрожь в руках, когда крепче сжала потертые кожаные ручки багажа. Везла она не просто память, а и крепко хранимую тайну.
Не оглядываясь, двинулась вниз по тропе. Им лица её видеть не довелось.
Через три часа сидела она в скромной комнате местного пансионата – прибранной и пустой, с бежевыми шторами да узкой кроватью. Глядела в окно, вспоминая сад, что сама растила, внучат, звавших её «Бабулей», пока Ирина не стала нашёптывать злое, Борис – глаза отводить, а стена меж ними не выросла несокрушимой.
Из сумочки достала крошечный ключик, блеснувший в свете. Ключом этим открывалось хранилище, где таилось куда больше, чем кто мог предположить.
Ещё в 1983 году покойный супруг её, Пётр, вложился в малоизвестную фирму по компьютерным запчастям. Хоть многие сулили провал, Аграфена верила ему. Фирма та слилась потом с гигантом электронным. После смерти Петра акции берегла она, да потихоньку часть продала в разгар роста, ни словом не обмолвясь Борису: не хотела, чтобы деньги семью смутили.
С годами любовь сыновья угасала, сменившись обидой, а новый брак Бориса всё лишь усилил.
Однако клад тот не тронула она. Не со зла, а в ожиданье.
Ждала чего-то. Иль кого-то.
Позже в пансионате познакомилась с Искрой, юной и пылкой девчонкой с двадцати лет, чьи глаза чуть лукавили. Искра еду разносила, без умолку с постояльцами болтала, а Аграфену звала не бабкой, а подругой.
Однажды, глядя на карту на стене, спросила Искра: «На Черноморье ездила?»
Аграфена улыбнулась тихо. «Нет, мечталось. С Петром собирались, да… жизнь помешала.»
«И сейчас бы съездила! – подбодрила Искра. – Поздно не бывает.»
Аграфена сжала ручки кресла. «Быть может, и съезжу.»
Ночью распечатала старый конверт: вынула банковские бумаги, акции, выписку о хранилище – свидетельства спрятанного богатства в сто миллионов рублей.
Деньги сохранились нетронутыми, ибо семья для неё превыше всего.
Но возможно… настоящая семья и не по крови.
Борис же в доме мучился: «Как думаешь, мать справится?» Ирина лишь отмахивалась: мол, место теперь к детской готовить. Терзался Борис, не рано ли мать спровадил, не скрыты ли у неё деньги. А сдержанный, гордый вид, с каким ушла она, подточил его уверенность, пустив ростки сомненья.
В лучшей своей кофте пришла Аграфена в банк. Ключ в кармане вдруг отяжелел.
В хранилище служащий поставил ящик на стол. Открыла она его неторопливо и бережно. Внутри – бумаги, тетрадка малая да бархатный мешочек со старинными золотыми монетами из Петровой коллекции.
Ровно вздохнула она, вдохом тем выпустив годы терпения, веры да разочарования.
С той минуты деньги её были, и тратить их было её воле.
Искра заметила перемену в Аграфене: очи яснее, осанка прямее, голос тверже. «Что-то ты задумала», – поддразнила девушка.
Аграфена улыбнулась. «Быть может.»
Позднее вручила она Искре запечатанный конверт. «Коли что со мной случится – распечатай.»
«Что там?» – удивилась та.
Аграфена подмигнула: «Благодарность за то, что старуху как человека встретила. Напоминание, что доброта ещё жива, родное слово да улыбка и темное сердце согреют.»
Меж тем Борис, одержимый, стал в пансионат заглядывать под предлогами, да Аграфену не обманешь.
«Нужно ли что?» – спросила она спокойно, чай попивая.
Борис глаза отвел: «Так… справиться хотел, нужна ль помощь с деньгами, с жильём…»
Взглянув долго, ответила она тихо: «Нет, Боренька. Теперь я – где надо.»
О кладе не обмолвилась, прощения не просила, ибо завещание новое уж составила.
Два месяца спустя упокоилась Аграфена во сне, с миром на лице.
Пом
Искра, исполнив завет Аграфены, купила на её деньги уютную чайную у моря, где каждый вечер ставила на столик у окна две чашки кофе – для бабушки, что научила её верить в добрые сердца.
