— Ты опять с ней? Как будто я в гарем попала… Будто муж у нас общий! — Катя вошла на кухню, даже не сняв сапоги, и нахмурилась.
Сергей стоял спиной к ней, прижимая телефон к уху. Говорил мягче, чем обычно. Будто не просто разговаривал, а вспоминал что-то давно забытое.
— Ладно, завтра разберёмся. Пока, — он положил трубку и обернулся. — Звонила Оля. Про Мишу говорили.
Катя кивнула и прошла мимо, хотя внутри её сковало что-то холодное и противное, как змея под сердцем. Она не стала расспрашивать. Не спросила, что значит «разберёмся». Просто зашла в ванную, включила воду и долго стояла, грея под ней руки.
Больше её никто не согревал.
Позже, когда Сергей развалился на диване со смартфоном, Катя подсела рядом и осторожно заговорила. Без упрёков — успела немного остыть.
— Ты знаешь… Иногда у вас такие разговоры, будто вы не просто родители. Может, я преувеличиваю, но мне это неприятно.
Он взглянул на неё и вздохнул. Не злился, но и не торопился успокаивать.
Он устал.
— Кать, ты сама настаивала. Говорила: «Общайся с сыном, будь рядом». Чего тебе не хватает?
Тут её и накрыло. Не злостью, а растерянностью. Ведь она и правда настаивала. Два года назад…
Тогда они с Сергеем только поженились. Всё было хорошо. Новая квартира, ипотека, ремонт — мечта молодой семьи. Сергей много работал, но по вечерам был дома, пусть и уставший. Катя радовалась даже его храпу в подушку.
Именно тогда она решила быть хорошей.
— Почему ты не видишься с сыном? — спросила она однажды.
— Деньги перевожу, подарки покупаю. Оля не жалуется, — он пожал плечами, будто речь шла о коммуналке.
— Серёж, ребёнку не только деньги нужны. Ему отец нужен. Разве тебе не интересно, как он растёт?
Он отмахнулся. Потом задумался. А через пару недель всё завертелось: позвонил бывшей жене, предложил забирать Мишу хотя бы раз в месяц. Оля не возражала. Наоборот — говорила, что ребёнку нужно мужское воспитание.
Катя поехала с ним на первую встречу. Мишка был худенький, в смешной шапке с медвежьими ушами. С подозрением косился на Катю и молчал. Но потом, в гостях у бабушки, вдруг оживился, когда та достала детское лото. Играли до позднего вечера. Сергей расслабился. И Кате казалось: всё получилось. Теперь будет лучше.
Потом она часто вспоминала тот вечер. Как бабушка Валя плакала, обнимая внука. Как Мишка радовался, когда они катались на велосипедах в парке. Как шёпотом говорил ей: «Твой яблочный пирог вкуснее маминого».
Она рассказывала об этом подругам, маме. Гордилась.
— Это я их сблизила. Теперь они как настоящая семья, — хвасталась Катя. — Я даже частью этого стала.
Но тревога уже подкрадывалась. Кате казалось, будто она открыла дверь, а оттуда тянет холодом, затягивая в какую-то плохую историю.
Месяц назад стало хуже. Катя сидела с Мишкой на кухне. Он ел вафли с вареньем, болтал о школе, а потом вдруг сказал:
— А вчера мы с папой и мамой в пиццерии были! Там робот пиццу разносил.
— С папой? — переспросила Катя, стараясь не дрогнуть.
— Ну да. В пятницу. Я его уговорил. Только он просил тебе не говорить. Ты же не скажешь?
Катя улыбнулась, подложила ему ещё вафлю. Он не заметил, что что-то не так. Ему было хорошо.
А ей — нет.
Вечером она не скандалила. Только спросила:
— Почему не сказал, что ходил с Олей и Мишей в пиццерию?
Между его бровей легла складка.
— Я не обязан отчитываться за каждый шаг. Это для сына. Нечего обсуждать.
Она кивнула, но внутри у неё что-то сломалось.
Сергей всё чаще возвращался домой к ночи. Катя уже спала. Муж проводил с чужой женщиной больше времени, чем с ней. Поводы всегда были: сын, ремонт, помощь по хозяйству.
Полгода назад всё было иначе. Катя проходила обследования. Сергей возил её на УЗИ, носил любимые мандарины, бегал ночью за сладким. Он был заботливым. Только её.
Потом — пустота. Очередная неудача, слова врача про ЭКО. И взгляд Сергея потух. Он не ушёл, но стал говорить «решай сама» и «я не врач».
А рядом оказалась Оля — с сыном, с просьбами, с понятными правилами. Там не надо было надеяться. Там всё было просто.
— Знаешь, Оля совсем другой стала, — как-то сказала Ирина, жена его брата. — Мягкая, спокойная. Видно, жизнь наладилась.
Для Кати это был удар.
— Да, — кивнула она, глочая чай. — Хорошо, когда у людей всё хорошо.
Мир будто перекосило. У кого-то — хорошо. У неё — нет.
Потом она взяла его телефон. Разговор с Олей:
— Спасибо, что помог с проводкой. Без тебя я бы разорилась на электрике. Ящик с инструментами оставила — пригодится.
Катя пролистала дальше.
— Ты всегда рядом, Серёж. Даже спустя годы.
Голосовое сообщение: усталый, тёплый голос.
— Спасибо. Без тебя я бы не справилась. Ты как скала. Мишка счастлив. И я тоже.
Катя положила телефон. Ни доказательств, ни опровержений. Будто её поставили на канат над пропастью.
Потом была свекровь. Та позвала за грибами. Катя отказалась, но приехала — иначе съест себя.
Они сидели на кухне. Людмила Петровна месила тесто.
— Тебе тяжело, — начала она. — Но мы все хотим, чтобы у Миши был отец.
— Теперь у него есть отец. А у меня есть муж? — Катя не повернулась.
— Вы взрослые. Разберётесь. Может, проще договориться с Олей, чем нервы трепать.
Совет был добрым. Но почему стало так больно?
Катя встала.
— Спасибо. Мне пора.
— Не злись, — сказала свекровь на прощание. — Иногда легче отпустить, чем доказывать, что ты лучше.
На улице было холодно. Честность свекрови отдавалась дрожью в руках.
Утром Сергей возился с кофемашиной. Катя никак не мог— Просто скажи, что для тебя важнее, — тихо произнесла Катя, глядя ему в спину, и в этот момент поняла, что ответа уже не боится.
