Дождливый вечер в Нижнем Новгороде. Прошло уже почти сорок лет, как не стало моего сына Вовы, но боль всё ещё жжёт сердце. До сих пор не могу принять, не понимаю — за что нам такое испытание? Почему он ушёл так рано, оставив в душе рану, которая не затягивается?
**Ангел во плоти**
Мы с мужем долго сомневались насчёт второго ребёнка. Даже родители, когда я осторожно заводила разговор, качали головами. Наша старшая, Катюша, была нашим солнышком, вся любовь и внимание доставались ей. Новый малыш перевернул бы всё с ног на голову — знаете же, сколько хлопот с грудничками!
Но всё же решились. Кате тогда уже исполнилось одиннадцать, она была умницей, отличницей, проблем не доставляла. Разница казалась идеальной.
Не скажу, что ждала сына с нетерпением. К тому времени я уже защитила кандидатскую, работала в научном институте. Ребёнок означал перерыв в карьере, полную погружённость в быт, и это пугало.
А потом, 12 сентября 1973 года, родился Вовочка. С первых дней он был необычным. Когда подрос — мы только диву давались. Рисовал, как настоящий мастер, говорил такими сложными фразами, что удивлял даже взрослых. А какие у него были волосы — золотые кудряшки, прямо как у херувима! Добрый, ласковый, будто светился изнутри.
Помню, ему было лет четыре, когда начались странности. Как-то он выбежал ко мне в комнату, а солнечный свет за спиной окутал его сиянием. И вдруг в голове раздался чужой мужской голос: «Смотри и запоминай — больше не увидишь!»
С тех пор этот голос не давал мне покоя. Он звучал в тишине, в снах, и каждый раз я чувствовала — что-то страшное приближается. Неизбежное, неотвратимое, и уже совсем близко.
**Тревожные звоночки**
Летом 1978-го мы отправили Вову с бабушкой на дачу под Нижним, а Катю — в пионерлагерь. Каждые выходные приезжали к сыну, но вместо радости слышали от мамы только жалобы: не слушается, дерется с деревенскими мальчишками, хамит, будто бес в него вселился.
Как я теперь себя корила! Мы даже не попытались понять, что с ним. Может, своими выходками он кричал о помощи? Но мы просто повели его к врачу. Тот сказал, что тело не поспевает за умом, выписал успокоительные травки и отправил домой.
Однажды поехали на речку купаться. Пешком далековато, а Вова обожал воду. Но в тот день он был невыносим, за пару часов вымотал нас донельзя. И снова этот голос: «Смотри и запоминай!» Оборачиваюсь — а там соседка по даче, бабка того мальчишки, с которым Вова подрался. Смотрела на нас с такой ненавистью, будто проклятие нашептывала.
Теперь вспоминаю: Вова не хотел ехать на дачу. Цеплялся за меня, обнимал, заглядывал в глаза и шептал: «Мама, не оставляй меня!» А я не услышала.
Были и другие знаки. За неделю до беды Катя умоляла привезти брата в лагерь. Странно — она редко им интересовалась. Согласись мы — Вова остался бы в городе, и всё могло сложиться иначе. Но нам это показалось неудобным.
В тот роковой день я собиралась на дачу — отвезти те самые травы, что прописал врач. Но в последний момент передумала.
А ночью — стук в дверь. На пороге двоюродный брат мужа. «Оль, собирайся. Вова утонул». Я сначала услышала «тонет» — и, не спрашивая ни о чём, бросилась собираться.
Правда ударила, как обухом, уже в дороге. Отказывалась верить. Мой мальчик ушёл в старом пруду у дачи, и никто не заметил!
Бабушка не сразу поняла, что его нет. Пока искали, пока соседей созвали, пока кто-то осмелился нырнуть в мутную воду… Было поздно. Его нашли, но спасти не смогли.
**Как жить дальше**
Все эти годы думаю: как важно, с какими мыслями ждёшь ребёнка, как к нему относишься — не на словах, а в сердце. Дети всё чувствуют. Почему Вова ушёл так рано? Может, его миссия здесь закончилась, как теперь модно говорить? Может, та соседка сглазила? Или причина в чём-то другом? Не знаю.
Через двенадцать лет у Кати родился сын. В том возрасте, когда ушёл Вова, мой внук был его точной копией. Он дико боялся воды, и иногда мне кажется — это душа Вовы вернулась к нам, простив всё.
Но боль не уходит. Каждый день слышу его голосок: «Мама, не оставляй меня!» И каждый день корежу себя за то, что не услышала его тогда.
