**Дневник**
Холодный осенний дождь бил по крышам Нижнего Новгорода, будто оплакивая ушедшее лето. Его монотонный стук вырвал Наталью из тревожного сна. За окном стояла кромешная тьма, хотя часы показывали уже семь утра. Она лежала, уставившись в запотевшее стекло, за которым ливень превращал улицу в размытую серую картину.
Как отправлять ребёнка в школу в такую погоду? Может, оставить дома? Позавчера Даша слегка покашливала.
— Знобит… — прошептала Наташа, съёжившись под одеялом.
Она привыкла утром разговаривать с мужем, но мужа больше не было. Осталась лишь привычка. Батареи ещё не включили, и холод проникал в самое нутро. Наташа натянула одеяло до подбородка, надеясь урвать ещё пяток минут сна. Но через полчаса поняла — не выйдет. Совесть глодала: пора будить дочь.
Со вздохом вскипятила чайник, разбудила Дашу и пошла готовить завтрак. Холодильник был пуст — ни колбасы, ни сыра для бутерброда. Пришлось намазать хлеб вареньем. В последнее время ей ничего не хотелось, даже за продуктами идти. Холодильник давно стоял «осиротевший».
Проводив Дашу в школу, Наташа вернулась, поискав любимый шарф с ромашками, но не нашла и снова залезла под одеяло.
Дождь усилял тоску, не отпускавшую уже три месяца. С тех пор, как ушёл Сергей. Сначала они виделись из-за раздела имущества, но потом встречи прекратились. Сергей исправно переводил деньги на Дашу, звонил ей, забирал гулять. Но Наташа избегала его, словно боялась, что один взгляд разрушит хрупкую защиту, которую выстроила вокруг себя.
Она твердила себе, что всё в порядке. Улыбалась коллегам, сменила причёску, даже волосы перекрасила. Но в порядке ли?
Сначала хотела выкинуть всё, что напоминало о Сергее. Но время шло, а его вещи так и лежали на своих местах: сувениры, его одеколон, дурацкая кружка «Самый лучший папа». Убирать их было больно, но эта боль странным образом приносила облегчение.
Разбирая вещи, она то и дело натыкалась на следы прошлого. Вот браслет, купленный на Верхне-Волжской набережной, когда они, заблудившись, случайно наткнулись на сувенирную лавку. Вот наушники, подаренные Сергеем на 8 Марта вместе с шуткой: «Бриллиантов не потяну, зато музыку оценят даже уши».
И запах. Его одеколон преследовал её. Она находила его на своей одежде, на шарфах. Эти мгновения были как прыжок в прошлое: семья, мечты, смех… Но аромат выветривался, и реальность возвращалась. Сергей ушёл, остались лишь рутина и пустота.
Наташа избегала общих друзей. Без него встречи казались фальшивыми. Начнутся вопросы, жалостливые взгляды:
— Жаль, вы казались такой идеальной парой…
Она и без них знала, какой они были парой. Но это осталось в прошлом.
Она была уверена, что у Сергея новая женщина. Именно из-за неё они расстались. Его вахтовая работа, когда-то казавшаяся спасением — ипотека погашена, машина куплена, — в итоге отняла мужа.
Она помнила тот звонок. Женский голос, притворно-сочувствующий: «Мне жаль, но ваш муж вам давно изменяет». Сергей не отрицал. Просто сел, закрыл лицо руками и молчал. Потом ушёл к родителям.
На следующий день, когда Даши не было, он вернулся.
— Наташ, я не могу без тебя. Это ошибка. Если начнём с чистого листа, простишь?
— Нет, Серёж, — ответила она, сжимая кулаки. — Мы договаривались о честности. Уходи.
Всё прошло тихо. Он сам объяснился с Дашей, собрал вещи и уехал на вахту. Наверное, к той, ради которой их бросил. Наташа не хотела знать подробностей.
Четыре месяца она училась жить одна. О жизни Сергея не спрашивала.
Но свёкор у неё был золотой. Особенно Иван Петрович. Когда она, робкая студентка, впервые переступила их порог, он сразу принял её, вовлекал в разговоры, помогал чувствовать себя своей. Он всегда понимал её лучше других.
Наверное, именно он уговорил свекровь не лезть в их с Сергеем дела. Они приняли развод, но остались близки с Наташей и Дашей.
В тот дождливый день, когда город утонул в серой мгле, в дверь позвонили. Наташа, кутаясь в халат, открыла. На пороге стоял Иван Петрович.
— Здорово, Наталь.
— Здравствуйте, Иван Петрович.
— Решил заглянуть. Знаю, ты сегодня вечером на работе.
— Проходите, — растерялась она. — Сейчас оденусь, чайником займусь.
Она не понимала, зачем он пришёл. Повода не было.
— Не суетись, садись, — мягко сказал он. — Расскажу тебе историю. Серёже было шесть, когда мы с Марьей разошлись.
— Разошлись? — удивилась Наташа. — Но вы же…
— Сейчас вместе, да. И второй раз расписались. Но тогда жили отдельно. Всё из-за меня — влюбился в коллегу, решил уйти. Ушёл. Но без семьи не смог. И Серёжа без вас не может.
— Не может? — горько усмехнулась она. — У него же есть та…
— Никого, — покачал головой свёкор. — Он с той вахты уволился. Живёт у нас, но не живёт — мается. Ты не знаешь, но он каждый вечер под вашими окнами ходит. И твой шарф, с ромашками, у него в кармане. Увидел я его со шарфом — чуть не разревелся. Любит он тебя. А Марья вся извелась, боится, как бы не запил…
Иван Петрович замолчал, отхлебнул чай. Ему было тяжело.
— Ладно, пойду, — встал он. — Решать тебе. Прощать трудно. Почти невозможное. Но кто однажды оступился — умнеет и семью бережёт пуще себя. Серёжа такой. Я знаю. И… ты не скажешь ему, что я был?
Наташа кивнула.
После его ухода она легла, уставившись в потолок. Простить предательство? Как?
Вечером, вернувшись с работы, она села с Дашей учить английский. Но мысли путались.
— Мам, что с тобой? — спросила Даша.
— Прогуляюсь, — ответила Наташа.
— Ты что? Там же ливень!
— Возьму зонт.
У детской площадки старый клён едва держал последние листья. ПодПод деревом стоял Сергей, промокший до нитки, но не решавшийся уйти, и когда их взгляды встретились, Наташа протянула ему зонт, и он молча взял её за руку, а дождь, будто стёрший границы между прошлым и настоящим, лил им навстречу.
