Горький дар свободы
Резкий осенний ветер шумел в переулках маленького села под Новосибирском, а я, устроившись на кухне у бабушки, слушала её рассказ. Два года я провела за границей, работала, колесила по разным странам, и, вернувшись, сразу же поехала к ней. Уже несколько дней наслаждалась деревенской тишиной, но вдруг заметила, что не видела нашу соседку, Елену Михайловну, добрую и трудолюбивую женщину, чей домик стоял через дорогу. Её улыбка и неугасающая энергия всегда меня согревали.
— Бабуля, а где Елена Михайловна? — взволновалась я. — Уже неделю её не видно. Всё ли у неё хорошо?
Бабушка посмотрела на меня с лёгким удивлением, затем вздохнула:
— Она уже больше года живёт в доме престарелых. Ты же не знаешь! Садись, расскажу.
И вот что я услышала.
Елена Михайловна всю жизнь была труженицей. Никто никогда не видел её без дела: то она копалась в огороде, то ухаживала за вишнями, то встречала коров с пастбища, то пекла такие пироги, что половина села приходила к ней в гости. Ягоды, овощи, яйца, сметану, вязаные платки — всё это она везла на рынок в райцентр. Каждый рубль бережно складывала в старую жестяную коробку от печенья. Не для себя — ей ли много надо? — а для сына Игоря, невестки Татьяны и внука Ванюши. Игорь с семьёй жил в Новосибирске, в трёх часах езды. Приезжали часто, но не для того, чтобы помочь по хозяйству, а чтобы забрать деревенские гостинцы. Иногда их машина так трещала от тяжести, что казалось, оси вот-вот развалятся.
Годы шли, и Елена Михайловна начала слабеть. Спину скручивало, ноги опухали, давление скакало. Постепенно она продала скотину, оставила пару грядок, а остальную землю отдала соседям под капусту. Игорь стал приезжать реже, а Татьяна и вовсе перестала появляться — брать стало нечего. Когда у Елены Михайловны резко испортилось зрение, она запаниковала. Позвонила сыну, умоляла отвезти её к городским врачам. Игорь приехал, забрал мать в Новосибирск.
Татьяна встретила свекровь холодно. Накрыла стол, предложила чай, но во взгляде её читалось раздражение. Игорь настоял на обследовании. Весь день они провели в больнице, потом зашли в аптеку за лекарствами. Возвращаться в село было поздно, и Елена Михайловна осталась ночевать. Татьяна, узнав об этом, даже не пыталась скрыть досады: на кухне она так хлопала дверцами, что звенели стаканы.
В этот момент в квартиру зашла соседка, тётя Надя. Увидев гостью, она обрадовалась:
— Елена Михайловна! Сколько лет! Надолго ли? Уже завтра уезжаете? Давайте ко мне, чайку попьём, поговорим!
Проводив мать к соседке, Игорь вернулся на кухню.
— Тань, пока мамы нет, нужно обсудить одно дело, — начал он тихо.
Но по выражению лица жены было ясно — разговор ей не нравится.
— Мамка совсем слабая, — продолжил Игорь. — В больнице столько болячек нашли… Ноги еле ходят, глаза почти не видят…
— И что ты хотел? — отрезала Татьяна. — Не девочка, чтобы по лесам бегать. Старость.
— Вот и я о том! — подхватил Игорь. — У нас трёшка, Ваня с женой в Москве, назад не вернутся. Место есть…
— Стоп! — Татьяна швырнула нож, которым резала лук. — Ты что, её сюда тащить собрался? Совсем рехнулся? Трёшка, и чё?
— А что, в дом престарелых её? — взорвался Игорь. — Кстати, эта квартира куплена на её ягоды и огурцы, которыми она всю жизнь торговала!
— Ты мне ещё попрёки устраивать будешь? — закричала Татьяна. — Она не чужим помогала, а своему сыну и внуку!
— Жестокая ты, Тань, — вздохнул Игорь. — Думал, заберём маму, заживём. Её дом крепкий, продадим, деньги хорошие будут. Машину сменим, в Египет махнём…
— Да пусть подавится своим домом! — завопила Татьяна. — На неделю сгоняем за границу, а потом я десять лет за ней убирать буду? Няньку нашёл!
— Ты что несёшь, дура! — вспылил Игорь, но замолчал, увидев в дверях Елену Михайловну.
В кухне повисла гробовая тишина. Елена Михайловна стояла, будто изваяние, с пустым взглядом.
— Мам… ты давно здесь? — пробормотал Игорь.
— Только зашла, — мягко улыбнулась она. — Очки забыла, с Надей альбом смотрим. Да, Игорек, забыла сказать: через месяц переезжаю в дом престарелых. Поможешь с вещами?
Игорь онемел. Татьяна засуетилась:
— Конечно, поможем! Я тоже приеду, всё упакуем. Правильно, с ровесниками веселее, чем одной в деревне.
Дом престарелых в райцентре вызвал у Игоря смешанные чувства. Персонал был добрый, директор — душевный, к старикам относились тепло. Но здание было старым: полы потрёпаны, окна пропускали ветер, в комнате отдыха стоял допотопный телевизор и облезлые кресла. Комната Елены Михайловны оказалась крошечной, с продавленным матрасом и шатким стулом. Но она даже бровью не повела.
— Ничего, мам, — сказал Игорь, скрывая стыд. — В отпуске тут ремонт сделаю, будет как в новом. Не скучай, скоро навестим.
Но вспомнил он об этом только через полгода, когда Татьяна напомнила, что пора продавать мамин дом — лето, самое время для сделки. Они приехали в дом престарелых. Директор встретил их радушно, предложил зайти в комнату отдыха:
— Может, Елена Михайловна там с подругами. Пойдёмте, провожу.
Матери там не оказалось, но Игорь присвистнул от удивления. Комната преобразилась: новый диван, кресла, огромный плазменный телевизор, повсюду цветы.
— Красота! — воскликнул он. — Ремонт дорого обошёлся?
— Вашей маме спасибо, — улыбнулся директор.
— Маме? — Игорь остолбенел. — Она-то тут при чём?
— Всё это на её деньги куплено, — пояснил директор.
— Какие деньги? — фыркнула Татьяна, но— Она дом продала… — прошептала Татьяна, и в её голосе дрогнуло понимание.
