Тень мужской ревности: как моя молодость рассыпалась в прах
В тихом городке Гдов, затерявшемся среди лесов Псковщины, жила я, Варвара Соколова. Когда-то я блистала надеждами, сверкала мечтами, а люди говорили, что у меня стальной характер и золотые руки. Но моя история — не о победах, а о том, как ревность мужа превратила мою жизнь в пепел.
С детства я мечтала лечить людей. В медицинском институте я встретила будущего мужа — Дмитрия. Мы были молоды, безумно влюблены. Всё шло как по маслу: свадьба на последних курсах, рождение дочери, а потом и сына. Казалось, жизнь дарит мне подарки один за другим. Моя бабушка взяла на себя заботу о детях, чтобы я могла доучиться. Я выбрала терапию, Дмитрий — хирургию, и мы переехали в его родной городок, чтобы начать новую главу.
Дети пошли в детский сад, мы с мужем работали посменно: он — ночью, я — днём. Всё было отлажено, как в швейцарских часах. Я обожала свою работу, жила ради благодарных улыбок пациентов. Но однажды всё перевернулось — будто чёрная туча накрыла солнце.
Дмитрий изменился. Сначала это казалось безобидным: он подшучивал, что пациенты записываются ко мне только из-за красивой улыбки. Я отмахивалась, но вскоре его шутки стали острыми, как бритва. Он допытывался, почему я задерживаюсь, названивал по десять раз за смену. Я уговаривала: «Дима, ты же врач, ты понимаешь, что моя работа — это помощь людям. Я люблю тебя, зачем ты так?» Но он не слушал. Его ревность разрасталась, как сорняк, душа всё вокруг.
Потом начались сцены. Он врывался в кабинет во время приёма. Однажды устроил истерику прямо перед медсестрой, кричал, что запрещает мне осматривать мужчин. Я онемела: как слушать сердце через пальто? Это было безумие, но он не унимался. Дома скандалы длились до рассвета: дочь рыдала, сын прятался в игрушках, а я терялась между стыдом и отчаянием. В больнице поползли слухи, маленький Гдов загудел: «Видали, как Соколов жену гнобит?» Нас обсуждали за спиной, а я чувствовала, как почва уходит из-под ног.
Чтобы спасти семью и уйти от пересудов, я уговорила Дмитрия переехать в Питер. У нас были хорошие специальности, детям светили лучшие школы. К моему удивлению, он согласился. Я надеялась, что в большом городе мы начнём заново, но кошмар только усилился.
В Питере мы устроились в разные больницы. Я думала, что здесь он успокоится, но Дмитрий словно сорвался с тормозов. Он приходил домой с безумными глазами, кричал, поднимал кулаки. Я прятала синяки под водолазками, врала коллегам. А потом он перешёл черту — пришёл к моему заведующему и потребовал меня уволить, заявив, что я никудышный врач. Начальник лишь пожал плечами: «Варвара, ваши пациенты вас обожают, мне плевать на ваши разборки». Но я уже не выдерживала. Подала на развод.
Дмитрий тянул процесс: нанял дорогих адвокатов, давил на судей. Когда нас всё же развели, он прошипел на выходе: «Ты никому не будешь нужна, я позабочусь». Я осталась одна, но не свободной. Мужчин я боялась, как чумы: осматривая пациентов, в голове крутилось — а не поднимет ли он руку на свою жену? Жизнь сжалась до работы и детей. Дочь выросла, познакомилась с иностранцем и уехала. Я умоляла её: «Ты его едва знаешь!» А она ответила: «Мам, хуже, чем отец, он точно не будет». Сын остался со мной, пытался поговорить с отцом, но вскоре махнул рукой.
Дмитрий оказался болен. Он начал лечиться, а я пошла к психологу, чтобы собрать себя по крупицам. Я хотела снова научиться доверять. И у меня получилось. Тогда же, будто в сказке, в моей жизни появился Игорь — друг моего брата. Он знал мою историю, оберегал меня, но я всё равно вздрагивала, ждала подвоха, искала в его глазах злобу вместо нежности. Игорь терпеливо доказывал, что он другой, что не все мужики — как Дмитрий. И я сдалась: медленно, осторожно впустила его в сердце.
Но счастье опять выскользнуло из рук. Когда я рассказала сыну об Игоре, он поставил условие: «Или он, или я. Не потерплю чужого в нашем доме». Теперь мы с Игорем встречаемся украдкой, а сердце сжимает страх. Сын отказался слушать, лишил меня права на новую жизнь. Выбор? Нет, это приговор. Я знаю, что выберу сына. Но от этого не легче: моя молодость, мечты — всё сгорело в огне мужской ревности, и теперь я осталась одна с этой пустотой.
