«Сейчас ты собираешь вещи и уходишь из жизни моего сына навсегда»: как женщина, ставшая мне матерью, обернулась кошмаром
Мне было четырнадцать, когда я мечтала, чтобы Анна Сергеевна удочерила меня. Мама моего одноклассника Димы — ухоженная, доброжелательная, с лёгким запахом духов — она казалась воплощением всего, чего мне не хватало. Моя родная мать к тому времени уже погрязла в пьянстве, отец испарился, и наш дом превратился в затхлую, прокуренную коробку с вечными скандалами. А у Димы всегда царил уют: свежий хлеб, чай с вареньем и тишина.
Анна Сергеевна часто забирала меня ночевать. Она объясняла, как ухаживать за собой, учила подбирать одежду, говорила, что я заслуживаю большего. Я доверяла ей всё, она помогала мне с уроками, лечила ангины и радовалась, когда я получила пятёрку за диктант. Я тогда думала: вот бы так всегда. И клялась себе, что когда-нибудь отблагодарю её.
Димка был старше меня на два года. После школы он уехал в Москву, поступил в институт, а я выбрала педуниверситет в Калуге — сама, без взяток. Конечно, не без помощи Анны Сергеевны: она прислала мне пять тысяч рублей, чтобы я не краснела перед одногруппниками, купила телефон и тёплую куртку. Я подрабатывала в булочной и жила скромно, но счастливо.
Мы случайно встретились с Димой, когда я была на третьем курсе, а он уже работал в солидной фирме и приехал в город на каникулы. Между нами пробежала искра, будто судьба сама расставила всё по местам. Он уговорил меня бросить подработку: «Ты должна учиться, а не стоять у плиты». Мы стали жить вместе — в квартире, которую ему купили родители. Только попросил: «Пока никому не говори. Особенно маме». Я не понимала причины, но согласилась.
Когда я узнала, что беременна, он поехал к родителям — сообщить. Вернулся мрачный. «Они не в восторге», — пробормотал. Мы расписались тихо, без колец и гостей. Я не обижалась — главное, мы вместе, и скоро будет малыш.
А потом случился тот день. Я нарезала салат, до родов оставалось несколько недель. Вдруг в прихожей щёлкнул замок — на пороге стояла Анна Сергеевна. Но не та добрая женщина, а чужая, с искажённым от злости лицом.
— Удобно устроилась, да? — прошипела она. — Нищенка, без рода, без племени! Беременная! Да как ты смела?! Моего сына в ловушку заманила, а теперь удивляешься? У него есть невеста, из приличной семьи. А ты… исчезнешь. Сейчас же.
Я стояла, обхватив живот, и не могла выговорить ни слова.
— Вот деньги. Снимешь комнату. Когда начнутся схватки — позвонишь. Договорились: ребёнка заберут нормальные люди, у него будет будущее. Тебе в роддоме дадут справку, что умер. Всё чисто. Получишь компенсацию. Такси ждёт. Быстро.
Я просто села на пол. Нет, я не согласилась. Я убежала. Молча. Без ссор. Диме ничего не сказала. Не хотела ломать его отношения с семьёй. Он был моим счастьем.
Роды начались вовремя. Очнулась в реанимации. Врач смотрел на меня грустно: «Соболезную. Мальчик. Тяжёлые пороки. Не выжил». Но я не верила. Я знала — он был здоров. Все УЗИ были идеальными, анализы — в норме.
После выписки я пришла к Анне Сергеевне. Умоляла: скажите правду, где мой ребёнок? Она холодно посмотрела на меня и вызвала скорую. Сказала, что у меня помутнение рассудка. Меня увезли в психушку. Диагноз — «острая реакция на стресс». Я провела там месяц.
Когда вышла, рассказала Диме всё. Он не поверил. Назвал меня сумасшедшей. Через месяц подал на развод.
Теперь я живу в общаге. Уволилась из школы — после больницы не продлили договор. Иногда подрабатываю, иногда просто… глушу тоску. Сегодня три года, как должен был родиться мой малыш. И я знаю: он жив. Где-то, с чужими людьми. А в ушах до сих пор звучит её голос: «Ты исчезнешь из жизни моего сына. Навсегда».
